Шрифт:
Что же произошло в 1977-м? Если руководствоваться «лимитом», то в том чемпионате в него уложились только «Крылья Советов», занявшие последнее место, и «Черноморец» (7 место). 17 ничьих (в 30 матчах) «сгоняли» московское «Динамо», «Кайрат», «Нефтчи», ЦСКА, 16 — «Шахтер», 15 — киевское «Динамо», 14 — «Локомотив» и «Карпаты», 13 — тбилисское «Динамо», «Торпедо», «Арарат», 12 — «Заря» и «Зенит».
Сначала публика и мы, журналисты, диву давались, глядя на ничейное поветрие, потом стали возмущаться, а под конец смеялись. Коль скоро речь идет о киевском «Динамо», повторю, что чемпион половину матчей сыграл вничью.
Еще стояло перед глазами киевское «Динамо» позапрошлого, 1975 года. Тогда, коль скоро я ударился в арифметические аргументы, ее победная верхняя строчка выглядела так: 17 побед, 9 ничьих, 4 поражения, разность мячей — 53 — 30, очков — 43. Сравните со строкой 1977 года — 14, 15, 51 — 12, 43. То же количество очков добыто совсем другими средствами, дистиллированными, искусственными. Насколько в первой строке оставила след турнирная борьба, настолько вторая нейтральна, выхолощена, ни о чем не сообщает.
И в 1977 году киевское «Динамо» было сильнее других, оставалось ведущим клубом. Что же удивительного, что в годину бедствий все взоры обратились к нему? Хотелось, чтобы флагман не приспустил флаг, а повел за собой закачавшуюся эскадру. А он закачался и лег в дрейф вместе с ней. И общее оцепенение было как бы оправдано, освящено поведением флагмана: на миру и смерть красна.
Киевское «Динамо» незадолго до того, в 1966 — 1968 и 1974 — 1975 годах, рождавшее плодотворные дискуссии, у одних вызывавшее восхищение, у других, по крайней мере, уважение, вдруг, несмотря на чемпионский титул, возбудило к себе скептическое отношение, в его сторону полетели не цветы и комплименты, а посвистывание и смешки.
Не одно киевское «Динамо» этого заслуживало, однако ему доставалось больше, чем другим. Как самому сильному. Но самой сильной команда оставалась, я бы сказал, практически, командная же игра упростилась до минимума, обаяние выветрилось. Если в 1975 году каждый матч динамовцев сулил невиданное, то в 1977-м можно было предсказать как они себя поведут, как будут разживаться необходимыми очками, заранее вычисленными. Перед нами была команда послушная, организованная, знающая, чего добивается, но обыкновенная, каких немало. И назвать её командой высокого класса, как мы с легкой душой делали в 1975 году, язык не поворачивался.
Мало того, если совсем недавно по киевскому «Динамо» мы выверяли модерн, то теперь веры не было, хотелось думать, что на свете существует иная, привлекательная игра.
Не знаю, как в будущем оценит этот сезон коллектив авторов не написанных пока очерков истории советского футбола, но для меня, репортера, тот сезон был, мало сказать, неудачным, он стал черным, пыльной бурей. Одно дело—крутиться вокруг проблем игровых, организационных и совсем другое — работать, не зная, верить или не верить подлинности происходящего.
О матчах по сговору поговаривали и прежде. В 1974 году в Одессе я попал на водевиль под названием «Черноморец» — киевское «Динамо». Публика откровенно похохатывала, глядя, как шутейно делается счет 3 :3. Я написал об этом в «Огоньке», ждал опровержений и не дождался. И все же думалось, что это несчастный эпизод, что гуляющие слухи преувеличены. Чемпионат 1977 года избавил от утешительных порой шип: он весь был подобием сидячей забастовки, едва ли не все команды устраивали свои дела, позабыв о борьбе. Это были не проступки, не уродства и аномалии, а вновь изобретенная форма существования с удобствами и небескорыстная.
В Лужниках шел матч. Рядом сидел футболист, несколько лет назад игравший в одной из команд. Кто-то припомнил, как эти же команды играли три года назад здесь, в Лужниках. И мой сосед, футболист, то ли по недомыслию, то ли из бахвальства, с улыбочкой ляпнул: «А мы тогда им отдавали два очка». Настала неловкая пауза. Другой мой сосед, журналист Г. Ларчиков, наклонившись ко мне, шепнул: «Вы тогда отчет писали». Я, признаться, забыл. Дома нашел тот отчет, перечитал. Никогда мне не было так горько. Попался, расписал! И как же, должно быть, посмеивались футболисты, читая на следующий день газету! Каким простаком выглядел я в их глазах! Да и стадион тогда был полон, и публика переживала вовсю. После того случая я долго не писал, не мог справиться с потрясением.
Ничего нет хуже игры по сговору. Можно все на свете проиграть, это не горе, если честно: мяч повернется вокруг оси и явится день победы. Тем и живешь. Если же нечестно, то все останавливается, жить нечем. Можно притворяться, что ничего не знаешь, либо, поступившись совестью, «входить в положение» обманщиков. Но это вслед за «договорными матчами» будет договорной журналистикой. Была ли такая? Была. С удовольствием назову тех, кто не поддался, не смирился, кто воевал: Олег Кучеренко, Валерий Винокуров, Виктор Асаулов, Борис Федосов, Лев Лебедев, Александр Левинсон, Владимир Маслаченко, Евгений Майоров, Николай Озеров, Юлий Сегеневич, Аркадий Галинский, Константин Есенин, Геннадий Ларчиков, Алексей Леонтьев. Знаю, как опасны такие списки, предвижу попреки: «А меня забыли?» Я оставляю список открытым — назвал тех, с кем близко связан работой, с кем откровенен. А назвал потому, что, по моему глубокому убеждению, журналисты гораздо больше сделали в борьбе с лжефутболом, чем спортивные организации, которым сам бог велел вести эту борьбу.