Оторвав от дороги головы, соседи повернули их к одиноко стоящей матери Андре. Она так и стояла, поражённая картиной полураздетой девицы и бронзово-блестящей машины. Можно было счесть это за видение, если бы не шуршала в руке новенькая купюра.

– Теперь за продуктами!.. – самодовольно заявила госпожа.

Андре прилично разогнался, упрямо сжав рот.

– Зачем Вы так... При всех... В этом!.. – кивнул он на задравшиеся полы халатика, теперь будут болтать по побережью... – впился он глазами в дорогу.

Луиза сочувственно вытянула губы, вращая глазами.

– Андре!.. Тебе сколько лет?!

Он ухмыльнулся зло.

– А?.. – повернулась она, раскрыв рот.

– У Вас неприятности... Зачем же смеяться надо мной!..

– Ты не ответил! – невольно щурила она глаза от задуваемого ветра.

– Двадцать семь... И что?

– Ах!.. А я думала шестнадцать!.. – по-киношному всплеснула она руками.

Машина резко затормозила. Луиза едва успела схватиться рукой.

– Здесь можно купить. – Не оборачиваясь сказал он.

Окинув его взглядом она огляделась. Небольшая площадка. Несколько немытых машин. Кучка парней у входа. То ли кафе, то ли лавка. Входят и выходят люди.

– Сходи... – смирительно произнесла она.

Он молча отвернулся, шмыгнув носом.

– Ты хочешь, чтобы я в этом сходила? – приподняла она до пупка полы халатика.

– М... – промычал он по телячьи, опустив глаза на её голые ноги.

С силой оттолкнувшись от сидения и дверей, выпрыгнул ногами вперёд из машины. «Феррари» лениво покачнулся. Она с улыбкой достала сумочку, вытащив деньги, потянулась за руль и подала бумажку.

– Купи что-нибудь, что сам хочешь... – хитро заглядывала ему в глаза.

Андре помявшись у дверей, рассматривал деньги, повернулся и поводя плечами вразвалку пошёл к двери.

– И ещё вина!.. – услышал он вслед.

Не повернулся, а лишь напряглись уши, ускорил шаг и скрылся за дверью. Госпожа накинув очки обхватила себя за плечи и со сладкой улыбкой замерла в ожидании, глядя непонятно куда. В молчаливом ожидании застучали в голове слова, как стучит в висках кровь.

– ... Ты обманешь Бранта, обманешь себя, потом родятся дети...

Поплыли воспоминания. Они не давали ей покоя, как не старалась она заглушить их, как не занимала себя. Может здесь, у моря, это утихнет. Она забудется ненадолго. Слишком сильное впечатление оставила эта поездка.

Розы. Она проснулась утром и первое, что увидела перед глазами – цветы. Эта Катя поставила букет ночью на табурет напротив её кровати в мансарде. Раннее солнце ударило в глаза и она проснулась. Розы. Они стояли близко и шевелили лепестками от прохладного ветерка. Вместо рамы, во весь проём окна натянута тонкая белая сетка.

После завтрака она взяла цветы и они с Катей направились к Бранту. Луиза захотела подарить ему их и сказав прощальные слова, быстро уехать домой. Домой! Не дожидаясь группы. Но открыв дверь сиреневого домика, она увидела её. В алом сарафане. Ранним утром.

– Это тебе! – сказала тогда она, протянув цветы черноволосой девушке. – Люби его! – повернулась она обратно и чуть не столкнула Катьку со ступенек. Брант догнал по дороге. Ничего не получилось, кроме общих фраз и прощальных слов. Даже не было слёз.

– Я всё знаю!.. – сказала она сразу.

Смято поговорили. Катя стояла поодаль. Брант был растерян. Слёзы были потом, там, за домиком. В высоком лесу. Катя не шутила тогда, сказав – «не брошу». Не бросила. Нянчилась с ней, все три дня. Луиза даже не решалась уже – ухать или нет. Антон проводил до Москвы. Посадил на самолёт.

– Приезжайте на море!.. – улыбнулась она ему на прощанье, жмуря припухшие глаза.

– Нет! Лучше вы к нам! – посмеялся он. – Осенью! Будет очень красиво и грибы! И клюква!

– Я подумаю!.. – бросила она вскользь, не представляя, насколько реально это будет происходить.

Мысли раскручивались теперь, как клубок ниток, опутывая её по рукам и ногам. Проникали внутрь и пронизывали тело.

– «Я подумаю...» – усмехнулась она себе.

Очнулась от шагов у самой машины. Андре поставил пакет на заднее сидение, подняв попутно шляпу с пола.

– Унесёт ветром... – подал ей в руки и сел за руль.

– Купил? – стащила она очки.

– Да... – сухо ответил он, взглянув ей в глаза и замер от неожиданности, будто увидел отражение высоких сосен и цветочных полян, с бегающими детьми.