– Я ищу не подстилку для ослика, а настоящую персидскую работу. Покажите мне самый лучший ковер.

– Понимаю, - отозвался Масуд Аттаи и исчез за занавеской, откуда вскоре вынес тяжелый голубой сверток.

– Это "ладик" - восхитительная вещь. Обратите внимание на повторяющийся узор из тюльпанов. И только ради вас отдаю всего за пять тысяч риалов, - сказал Масуд, расстилая ковер на полу.

Пока Чиун осматривал товар, Римо окинул лавку внимательным взглядом. На стене он заметил обтянутый крепом портрет аятоллы Хомейни, а над ним тускло поблескивающую шляпку огромного гвоздя, к которому портрет был прикреплен ветхой бечевкой.

Обернувшись к Мастеру Синанджу, Римо заметил, что тот присел на корточки и кудахчет, изучая рисунок лежащей перед ним ткани.

– Неужели это ваш лучший товар?
– спросил Чиун.
– Какие тусклые цвета. Этот ковер словно... неживой.

Масуд Аттаи всплеснул руками.

– Вы действительно блестящий знаток! Я должен был понять это с самого начала! Это и вправду лучшая вещь в моем магазине, но, как и все ковры сейчас, он соткан из "табачи", шерсти с бойни. Вы правы, этому ковру не хватает искры жизни. Какая проницательность! Так вы его купите?

– Нет, - отрезал Чиун, поднимаясь на ноги.

– Во всем Иране не ткут сейчас ковров, лучше, чем этот, вы не найдете. То, что вы ищите, можно раздобыть только в музее или у частного коллекционера, а не у простого торговца, как я.

– Я в высшей степени оскорблен!

– Прошу прощения, но времена изменились...

– Тем не менее, вы можете загладить свою вину, - продолжал Чиун.

– Скажите - как?!

– Мне нужен вон тот гвоздь.

Масуд Аттаи взглянул в сторону портрета аятоллы и беспомощно развел руками.

– Не могу - это единственный гвоздь у меня в доме. Знаете, теперь это большая редкость.

– Обещаю достать вам другой, который точно никогда не потеряется.

Масуд Аттаи задумался.

– Хорошо, - наконец согласился он.

Мастер Синанджу подошел к портрету и отвязал удерживавшую его бечевку. Взявшись за шляпку двумя пальцами, он осторожно потянул гвоздь на себя. Деревянная стена скрипнула, и Чиун бросил свою добычу Римо.

Затем Чиун аккуратно поднял изображение Хомейни с пола и ударом пальца между глаз намертво пригвоздил портрет к стене.

Масуд Аттаи взвизгнул и разразился причитаниями, призывая Аллаха отомстить за святотатство.

– В следующий раз не пытайтесь продать мне сгнивший ковер!
– бросил ему Чиун, выходя из лавки.

Поспешивший за ним Римо заметил:

– Судя по всему, теперь все не так, как в былые времена.

– Да, следовало догадаться об этом раньше. Мусульмане разорили прекрасную Персию.

– А я думал, что эта страна всегда была мусульманской.

– Нет, эту религию принесли с собой захватчики-арабы, и Дом Синанджу перестал работать на Персию. Как печально. Мне будет больно писать о нашем путешествии в летописи.

– Что ж, но сейчас ты расстроишься еще больше, - проговорил Римо, показывая Чиуну добытый ими трофей.
– Взгляни-ка сюда.

Чиун взял гвоздь в руки - он был такой громадный, что скорее напоминал железнодорожный костыль. Металл давно уже покрылся ржавчиной, но все же сбоку можно было различить выбитую надпись: "Сделано в Японии".

Глава 24

Преподобный-Генерал Элдон Слаггард спустился в трюм "Морского Гаргантюа", чтобы обратиться к своему войску. Они уже вошли в Ормузский пролив, который, как надеялся Слаггард, вскоре получит имя его бывшей жены Гризельды.

Когда Преподобный-Генерал вошел в огромное помещение трюма, сердце его учащенно забилось. Там, где обычно плескалась нефть-сырец, теперь застыли в ожидании стройные ряды солдат в расшитых крестами балахонах. Они были готовы на все - Элдон Слаггард видел это по устремленным на него горящим глазам.

Преподобный-Генерал тоже был полностью готов - на бедрах его, на ковбойский манер, красовались два револьвера, на плече висела автоматическая винтовка "М-16". В голенища сапог Слаггард запрятал по метательному ножу и, конечно же, надел старинную шпагу времен Гражданской войны, к которой он за последнее время уже начал привыкать. По крайней мере, прошел уже целый час, а он ни разу не споткнулся о ножны. Шпага будет его последней защитой. Если станет ясно, что ему не избежать плена, Слаггард намеревался броситься на обнаженное лезвие - что угодно, лишь бы не попасть в руки бородатых мулл!

– Смирно!
– выкрикнул Элдон Слаггард.

Рыцари Господа замерли, целиком обратившись в слух. Преподобный-Генерал широко улыбнулся. Усмешка вышла деланной, но Слаггард знал - если не поддерживать в этих юнцах боевой дух, бородатые муллы съедят его живьем.

– Мы вошли в залив! Першинговский залив, - прогрохотал он, - названный в честь нашего знаменитого соотечественника генерала Джона Першинга.

– Аллилуйя!
– откликнулся хор голосов.

– Мы готовы к битве?