– Кто же тебя воспитывал?

– Бабушка по отцу. Ей не хотелось на старости лет обременять себя маленьким ребенком, но она была женщиной строгих принципов и большого чувства долга. За год до того она овдовела, денег у нее было мало, и мы жили очень небогато. Хотя она никогда этого не говорила, я знала - дети всегда чувствуют это, - что была для нее обузой. Она предпочитала одиночество, и я почти всегда была предоставлена самой себе.

– Разве у тебя не было школьных подруг?

– Мою дружбу не поощряли. Бабушка всегда говорила, что следует держаться особняком, и не понимала, почему я должна вести себя по-другому.

– Наверное, ты чувствовала себя очень одинокой?

– У меня было несколько воображаемых подруг. К тому же благодаря воспитательнице детского сада, которая много занималась со мной, я очень рано научилась читать… - Увидев мрачное лицо Брета и боясь, что он неправильно понял ее, Мона быстро добавила: - Я не хочу сказать, что бабушка плохо относилась ко мне. Наоборот, она делала для меня все, что могла. Она настояла на том, чтобы я поступила в университет, выбивалась из сил, чтобы найти деньги на мои путешествия. А когда я получила диплом с отличием и пошла работать в “ЛФГ”, она напыжилась от гордости как павлин и сказала, что игра стоила свеч.

– Что она сказала, когда ты собралась в Штаты?

– Она этого так и не узнала. Прошлой зимой она умерла. Иначе я ни за что не оставила бы ее… Смерть бабушки была одной из причин,’заставивших меня принять предложение провести год в Филадельфии. Срок арендного договора на дом кончился, и в Англии меня ничто не держало…

Какое-то время они шли молча, думая каждый о своем. А вокруг звучали музыка, смех и звонкие детские голоса.

Затем, покончив с неприхотливой едой, они вытерли пальцы, бросили бумажные салфетки в ближайшее мусорное ведро и пошли дальше.

Брет дружески взял ее под руку и спросил:

– Ну, с чего начнем?

Мона, рядом с ним чувствовавшая себя счастливой, беспечно ответила:

– Не имею ни малейшего понятия. Решай сам.

– В таком случае как следует повеселимся на аттракционах.

Словно пытаясь возместить Моне безрадостное детство, Брет не пропустил ни одного аттракциона, и за остаток дня она испытала больше удовольствий, чем за всю предыдущую жизнь.

Когда раскрасневшаяся Мона благодарила его, Брет со странной нежностью сказал:

– Любимая, как легко тебя порадовать… Вспотевшие, усталые, покрытые пылью, но

безгранично счастливые, они шли к остановке. Проходя мимо лотка торговца ювелирными изделиями, Мона остановилась. Ее внимание привлекло узкое серебряное колечко необычной формы.

– Увидела свою мечту?- спросил Брет, потянувшись за бумажником.

Ах, если бы речь шла о кольце, чуть не сказала она. Ах, если бы… Она слегка покраснела, покачала головой и отошла от лотка.

– Как ты относишься к сувенирам?
– Хотя Брет не наблюдал за ней, но безошибочно взял колечко, на которое она только что смотрела.
– Примерь-ка.

Когда Мона замешкалась, он взял ее левую руку и надел колечко на безымянный палец.

– В самый раз.

Посмотрев на продавца, Брет спросил:

– Сколько?

Торговец передвинул жвачку из одного угла рта в другой, смерил покупателя оценивающим взглядом, решил, что запрашивать лишнего не стоит, и процедил:

– Двадцать долларов.

Брет кивнул, и две помятые бумажки сменили владельца.

Когда они пошли дальше, Брет обнял Мону за талию и вполголоса сказал:

– Наверное, не стоит носить его слишком долго. Палец может позеленеть.

Мона подняла руку, полюбовалась колечком и сказала:

– Ничего, рискну.

Брет слегка привлек ее к себе.

– В один прекрасный день - надеюсь, не слишком далекий - я куплю тебе что-нибудь подороже. У Тиффани.

Мону переполняли радость и чувство благодарности. Брет любил ее и хотел жениться на ней.

Никакие будущие подарки не могли быть дороже простого серебряного колечка и счастья, которое она испытала в тот день…

2

Было почти одиннадцать, когда они добрались до дому и начали подниматься по лестнице. Чувствуя, что Брет проводит ее до дверей и уйдет, Мона быстро спросила: - Ты не зайдешь выпить кофе?
– Она не хотела, чтобы этот волшебный день кончался.

Он посмотрел в ее умоляющие глаза и согласился.

– Но только на минутку. Мне придется рано встать, чтобы наверстать сегодняшний день.

Мона засыпала в кружки растворимый кофе и залила порошок кипятком. Они сели на застеленную ярким стеганым одеялом кушетку, которая служила Моне кроватью.

Когда кружки опустели, Брет поднялся и она проводила его до дверей.

Вплоть до сегодняшнего дня он ~ видимо, намеренно - вел себя очень сдержанно, ограничиваясь пожатием руки, братским объятием и поцелуем в щеку.