– Нет, просто я поняла, что никого не хочу сейчас.

– Леночка, но ты одна уже так долго… – Алла взяла ее за руку. – Я понимаю, что было в твоей жизни что-то, что сильно травмировало тебя, но кажется, пришло время зализать раны и начать заново.

– Это не тебе решать, – сказала Лека, отдергивая руку.

Секунду обе молчали – одна ошеломленно, другая испуганно. Да что же это такое? Лека ошарашенно посмотрела на свою руку, перевела взгляд на обиженную Аллочку, и вылезла из -за стола.

– Извини, я… – пробормотала, – что-то со мной…

И практически выбежала из столовой.

Что за черт? Что за чертовщина с ней происходит? Как она посмела обидеть Аллочку? И не просто обидеть – в какой-то момент ей захотелось ногтями вцепиться в ее лицо, расцарапать в кровь, избить.

– Я схожу с ума? – Думала Лека, лихорадочно шагая по коридору. – Определенно, я сошла с ума. Что-то случилось вчера с Юрой, после чего у меня совсем поехала крыша.

Срочно нужно было чем-то себя занять.

– Лена, – послышался сзади голос. Директриса. Черт! Трижды черт! Сто сорок восемь раз черт! – Задержитесь за секунду.

Лека послушно задержалась, сосчитала про себя до десяти, и к моменту, когда директриса подошла близко, она уже была готова по крайней мере сходу не вцепиться ей в глотку.

Обернулась, улыбаясь, и готовясь выслушивать указания.

– Лена, у меня к вам просьба, – сказала директриса, – из-за этих длинных каникул совершенно нечем занять детей, а запланированный приезд театральной группы сорвался из-за проблем с транспортом. Я бы хотела, чтобы вы придумали что-то массовое, в чем можно было бы занять весь состав дома, и что требовало бы немалой подготовки.

– Хорошо, – ответила Лека, почти не слыша того, что ей говорят, и мечтая только об одном – убежать, спрятаться туда, где никто не сможет ее увидеть, – я все сделаю, Валентина Михайловна, не беспокойтесь.

Улыбнулась, и пошла по коридору, сумасшедшим усилием заставляя себя не бежать.

Ворвавшись к себе в комнату, Лека одним движением заперла ее изнутри на ключ, и подскочила к зеркалу.

– Ну что ты творишь? – Спросила громко. – А? Что?

Синие глаза в отражении горели огнем. Волосы растрепались, и даже губы были воспаленно-красными.

– Ты что, хочешь все испортить? Все, за что так долго я боролась, к чему стремилась? Ты хочешь испортить всю мою нормальную, спокойную жизнь? Я не дам тебе это сделать. Не смей. Поняла? Не смей! Я хочу, чтобы Сашка гордилась мной, и она будет гордиться, ясно? И никто не сможет мне помешать. Я теперь другая. Я изменилась. Я пойду сейчас и придумаю мероприятие, в котором будет принимать участие весь детский дом, а потом я пойду к Аллочке и извинюсь перед ней, а потом… потом… нет, Юре я звонить не буду – это была слишком плохая идея. Я просто пойду к Аллочке и все ей объясню.

С каждым словом сердце билось все тише и тише, тремор потихоньку уходил, и дышать становилось легче. Через полчаса Лека была уже в порядке – присела на кровать и глубоко вздохнула. Но когда она посмотрела на свои руки, то увидела, что все пальцы изгрызены в кровь. И тогда ей снова стало страшно.

Конечно, она помирилась с Аллочкой. Даже ходить никуда не пришлось – Аллочка сама поскреблась к ней в дверь, вошла и долго сидела рядом на кровати, гладя Леку по голове и успокаивая.

– Нет-нет, я совсем не обиделась, что ты! Просто это на тебя так непохоже, что я очень-очень испугалась, Леночка!

Ее прикосновения успокаивали гораздо больше, чем слова, и Лека не особенно слушала. Потом, окончательно успокоившись, они отправились гулять с детьми, и пока те развлекались, строя новую крепость и играя в снежки, тихо беседовали на лавочке, обсуждая указание директрисы.

– Если театральная группа не приехала, давай устроим свой театр, – предлагала Аллочка.

– За неделю не успеем, а там уже и занятия начнутся, будет не до того. Я так поняла, что главное – это найти всем занятие на ближайшие семь дней.

– Ну тогда можно какие-нибудь соревнования.

– Их не надо готовить.

В Лекиной голове зрела идея, но пока она никак не могла оформиться в слова. Она слушала Аллочку, смотрела на ребят, поневоле выискивая взглядом Игоря, и размышляла.

Озарение пришло внезапно.

– Послушай, – сказала она, – я знаю, что мы сделаем. Мы устроим не просто соревнования, а настоящую зимнюю олимпиаду – с церемонией открытия, собственно соревнованиями и церемонией закрытия. Но – что самое главное…