У Берты загадочно мерцают глаза, полные губы приглашающе полуоткрыты, на щеках проступил стыдливый румянец.

Тангейзер молча любовался ею, затем властно притянул ее к себе и молча впился в губы, такие горячие и податливые, покорные, подвластные его воле и желаниям.

Они вернулись к накрытому столу, Берта сказала, что пойдет за фруктами, а возле него села незнакомая девушка, назвавшаяся Изеллой.

У нее крупные глаза, густо подведенные сверху и снизу сурьмой, из-за чего кажутся еще крупнее, а когда она распустила волосы и они свободно заструились по ее плечам, спине и груди, у Тангейзера дрогнуло сердце, настолько она чувственна и прекрасна.

– Давай я за тобой поухаживаю, – сказала она нежно и начала накладывать в его тарелку тонкие куски мяса, крохотных зажаренных птичек, затем придвинула медовые пироги. – Мужчина должен насыщаться чаще…

Он пробормотал:

– У меня аппетит разгорается не только на эти блюда.

Она наклонилась и прошептала ему на ухо:

– Только позови…

Он ел быстро, едва не давился, как голодный волк, что торопится перерезать все стадо, а потом она молча встала, посмотрела на него и пошла по берегу этой подземной, если это подземный мир, реки.

Дальше небольшая роща, Тангейзер ожидал, что Изелла углубится дальше, однако она прижалась всем телом к стволу первого же дерева, голову чуть повернула и посмотрела на него искоса, словно боится его, ищет защиты у дерева, но понимает, что против этого всемогущего и всесильного рыцаря защиты нет и не будет, нужно покориться его воле и отдаться ему со всей покорностью.

Он подошел сзади, обнял ее вместе с деревом, с наслаждением чувствуя, как вминается ее теплое покорное тело.

Потом Изелла тоже ушла, сославшись на какие-то дела, а он, возвращаясь, увидел в сочной траве среди цветов лежащую навзничь Кугинду с венком на голове и в красном длинном платье.

Когда Тангейзер появился, она лишь перевела на него взгляд удивительно прекрасных голубых глаз, сильно подведенных красным, а с боков еще и слегка размазана эта краснота, создавая впечатление, что недавно плакала.

Она покорно смотрела на него, в руках цветы, глаза чистые, как и лицо, нежное, никогда не видавшее солнца, тем ярче на нем цветут пурпуром губы, и Тангейзер понимал, что краски на них нет, все в ней могло бы обойтись без краски.

Он молча снял пояс и уронил его на траву. Она взялась обеими руками за край подола и начала поднимать его выше, одновременно раздвигая ноги, и все время смотрела ему в лицо.

Он опустился к ней и овладел просто и грубо, как язычник, как хозяин, которого не интересуют слова или желания его покорной рабыни.

Она покорно улавливала его желания и делала все, чтобы он остался доволен, он и был доволен, еще как доволен, все женщины принадлежат ему, это ли не мечта мужчин, и он свободен, впервые свободен в своих желаниях и поступках.

И никто ему ни в чем не отказывает, не перечит. Более того, во всем идут навстречу его желаниям и прихотям.

Когда он вернулся, оставив Кугинду распластанной, как рыба-камбала, там же на берегу в траве, столы накрыли уже другой скатертью, нежно-зеленой, а задорная Агая быстро и с удовольствием расставляла блюда из серебра и золота.

Тангейзер засмотрелся, бесподобны огненно-красные волосы, обрамляющие лицо, красные брови, густые красные тени вокруг глаз, и ярко-красные губы на безукоризненно чистом светлом лице.

И только блестящие и сияющие собственным светом глаза, ярко-зеленые, с крупной широкой радужкой, неожиданно нарушают эту гармонию цвета, но как дивно нарушают!

Тангейзер смотрел с сильно бьющимся сердцем и не мог насмотреться.

Она оглянулась через плечо, поймав его взгляд, засмеялась весело и звонко.

– Что так смотришь? Хочешь меня?

– Хочу, – ответил Тангейзер честно.

– Сперва подкрепи силы, – сказала она со смешком, – я не хочу, чтобы ты потерял сознание…

– Не потеряю, – ответил он с вызовом и тут же добавил: – Но ты права, я в самом деле захотел есть просто зверски. Тем более что здесь просто необыкновенные вещи… Откуда такое?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Мне все равно. Говорят, с какого-то Олимпа.

Он невольно вздрогнул, попытался сообразить, так ли понял или же послышалось что-то иное, пробормотал:

– Ну, тогда да… тогда должно быть… вкусно…

Она странно посмотрела на него, но ничего не сказала, а он ел в самом деле, как голодный волк, чувствуя, как усталое тело снова наливается молодой гремящей силой.

Девушки потихоньку разбрелись, он допил вино и намеревался отправиться поискать их, чувствуя жар в крови, но когда начал вылезать из-за стола, вздрогнул и подобрался.

К нему неторопливо приближалась та женщина с властными манерами, что встретила его первой, она сдержанно улыбнулась ему и проговорила приветливо: