Миссис О'Горман была не из тех женщин, которых можно уговорить, очаровать или переспорить. Ум сочетался в ней с ожесточенностью и недюжинной силой воли, и для Куинна это было чересчур. Он встал и вышел.

По пути к Главной улице он старался убедить себя, что справился с работой и теперь ему остается только сообщить результат Сестре Благодать. О'Горман погиб в результате несчастного случая. Так утверждает его жена. Но какого несчастного случая? И если у полиции были подозрения, что он сбежал, значит, тело его не было найдено?

– Моя работа закончена, – произнес он вслух. – А где, как и почему О'Горман погиб, меня не касается. Тем более что через пять лет это выяснить не так уж легко. Мне пора в Рино.

Но мысль о Рино не могла вытеснить из его головы О'Гормана. Когда он работал в казино, то обязан был следить, нет ли поблизости людей, которых разыскивает полиция. Их фотографии и описания примет рассылались сотрудникам охраны ежедневно. Многих арестовывали без лишнего шума, прежде чем они успевали подойти к рулетке. Куинн слыхал, что в Рино и Лас-Вегасе беглых преступников ловят больше, чем во всех других городах, вместе взятых. Эти два места были магнитом, притягивающим к себе грабителей, растратчиков, гангстеров и мошенников всех мастей, мечтающих поскорее преумножить наворованное.

Поставив машину напротив табачного магазина, Куинн пошел купить газету. На прилавке лежали три, издававшиеся в Лос-Анджелесе, две в Сан-Франциско, "Дейли пресс" из Сан-Феличе, "Уолл-стрит джорнал" и местная "Чикото ньюз". Куинн купил "Чикото ньюз" и взглянул на последнюю страницу. Редакция располагалась на Восьмой авеню, и редактора звали Джон Гаррисон Ронда.

Кабинетом Ронде служил закуток, отгороженный двухметровой стенкой, нижняя часть которой была фанерной, а верхняя – стеклянной. Стоя, Ронда мог видеть подчиненных, а сидя, пропадал из их поля зрения, что его очень устраивало.

Это был высокий человек лет пятидесяти, с добродушным лицом, медлительными движениями и гулким, басовитым голосом.

– Чем могу быть вам полезен, Куинн?

– Я только что разговаривал с женой Патрика О'Гормана. Или правильнее будет сказать – с вдовой?

– Правильнее – с вдовой.

– Вы были в Чикото, когда О'Горман умер?

– Да. Я как раз приобрел эту газету, рискнул последними грошами. Она тогда совсем захирела, и сейчас была бы не лучше, если б не история с О'Горманом. Мне тогда в течение месяца повезло дважды. Сперва О'Горман, а три-четыре недели спустя бухгалтерша из местного банка, милая такая дамочка – удивительно, кстати, насколько легко такие вот дамочки становятся воровками, – так вот, бухгалтерша, по локоть запустившая руку в банковскую кассу. Тираж "Чикото ньюз" за год увеличился вдвое, и этим я обязан О'Горману, упокой, Господи, его душу. Вот уж действительно не было счастья, да чужое несчастье помогло. А вы, стало быть, друг его вдовы?

– Нет, – осторожно ответил Куинн, – так меня назвать, пожалуй, нельзя.

– Вы в этом уверены?

– Уверен. Она уверена еще больше.

Ронда разочарованно вздохнул.

– Честно говоря, я всегда надеялся, что у Марты О'Горман есть засекреченный дружок. Ей вовсе не помешает снова выйти замуж за какого-нибудь славного парня ее возраста.

– Сожалею, но я этому образу не соответствую. Мне больше лет, чем кажется на первый взгляд, и характер у меня омерзительный.

– Ладно, понял. Хотя сути дела это не меняет. Марте нужно перестать жить прошлым и выйти замуж. А то О'Горман превратится в совсем уж недосягаемый идеал. С каждым годом он делается в ее памяти лучше и лучше. Я согласен, он был хорошим человеком: заботливым отцом, любящим мужем, но хороший покойник, по-моему, не должен играть в жизни живых большую роль, чем плохой. Марте наверняка было бы легче жить, если б она узнала, что О'Горман был отпетым негодяем.

– А может, так оно и было?

– Ничего подобного! – Ронда отрицательно покачал головой. – Он был мягким, стеснительным человеком, полной противоположностью тем классическим, буйным ирландцам, которых я, кстати, никогда в жизни не встречал. Когда полиция выясняла, не убийство ли это, там все чуть с ума не сошли, потому что в Чикото не нашлось ни одного человека, который бы сказал об О'Гормане что-нибудь плохое. Никаких обид, никаких старых счетов, никаких ссор. И если О'Гормана действительно убили – в чем я не сомневаюсь, – то это дело рук кого-то со стороны, скорее всего бандита с большой дороги в буквальном смысле. О'Горман всегда сажал в машину голосующих на шоссе.

– Мягкие, стеснительные люди обычно избегают случайных попутчиков.

– А он – нет. Они с Мартой смотрели на это по-разному – в их семье редкость, между прочим. Марта считала, что случайных попутчиков сажать опасно, но он поступал по-своему. Скорее всего потому, что жалел неудачников. Себя-то он наверняка неудачником числил.

– Почему?

– Он ничего особенного в жизни не добился – ни в смысле денег, ни в каком другом. Сильным человеком в семье была Марта, и ей это очень пригодилось после несчастья. Страховая компания год отказывалась выплачивать страховку О'Гормана, потому что тело его не нашли, а Марте надо было кормить двух детей. Пришлось снова идти лаборанткой в нашу больницу. Она и сейчас там работает.

– Сколько вы о ней знаете!

– Моя жена с ней дружит, они вместе учились в школе. Какое-то время, когда у меня шло много материала об О'Гормане, отношения между мной и Мартой были прохладные, но потом она поняла, что я всего лишь делаю свое дело. Почему вас это интересует, Куинн?

Куинн туманно ответил, что его работа в Рино имеет отношение к розыску без вести пропавших. Ронду такой ответ, казалось, удовлетворил, а если и нет, он не счел нужным это показывать. Он явно любил поговорить и с удовольствием использовал неожиданную возможность.