– Ваш наперсник, ваш серый кардинал?

– Увы!

И от нового вздоха Пелиссона де Пелиссара завибрировали расставленные в комнате вазы.

– Выходит, он его нашел?
– Да.

– Однако тайник был превосходный.

– Великолепный.

– Что он сделает с договором? Пелиссон исторг стон.

– Он его пропьет.

– Вы полагаете?

– Он способен на это.

Мгновение д'Артаньян пребывал в неподвижности: голова покоится на подушке, глаза прикрыты.

– Д'Артаньян, одно из двух: или вы нашли выход из положения, или я кончаю с собой.

– Мой дорогой друг, мне очень не хочется видеть вас без признаков жизни, в крови, у моих ног, и потому я предпочитаю идею.

– Вы настоящий друг.

– Нет, настоящий эгоист, поскольку нуждаюсь в вас, пока еще не стал на ноги.

– Мы оба не тверды на ногах, не забывайте…

– А я скажу вам так: давайте забудем об этом.

– Забыть? Но на каком основании?

– Представьте, что мы поймали вашего Ла Фона.

– Если это удастся, я вытряхну из него сердце и разорву на две половины, одну брошу крысам, другую…

– Представьте всего лишь, что мы прибыли в Париж одновременно с ним.

– Тем лучше. Я потребую у кардинала, чтоб его колесовали. Кардинал слишком ценит меня как друга, он не откажет.

– Да, но прежде надо прибыть в Париж.

– Д'Артаньян, ваше хладнокровие меня ужасает. У вас есть еще какая-нибудь идея?

– Совершенно очевидно, что мы не в состоянии ехать ни верхом, ни в карете, иначе наши кости развалятся.

– Не сомневаюсь.

– Каков же выход?

– Это зависит от вас, дорогой д'Артаньян, или, вернее, от вашей идеи.

– Напротив, все зависит от вас, дорогой Пелиссон.

– От меня?

– Да, от вас и от вашего летательного аппарата. В глазах Пелиссона было смятение.

– Но ведь вы знаете: машина великолепная, однако она пока не летает.

– Это вы мне уже сообщали. Но для инженера вашего уровня…

– Изобретателя, изобретателя! Не инженера.

– Объясните, пожалуйста, разницу.

– Надеюсь, вам понятно, что я не могу забивать свою голову расчетами и портить себе руку отверткой.

– Разумеется.

– Я предоставляю это моим физикам, механикам, чертежникам, моим химикам, моим астрономам…

– У вас столько помощников?

– Да, в Оверни. Я даю им идею, и эти люди претворяют ее в жизнь.

– Я помню, вы излагали мне основной принцип.

– О, он очень прост. В моих копях добывают любопытный минерал, от него нагревается все, что расположено поблизости.

– Необычный жар, вы говорили…

– Такой жар, что у моих физиков сгорели руки. Пришлось выписать из Парижа новых.

– И с помощью этого минерала вы научились вращать два огромных колеса.

– О да, их вращает температура.

– Но аппарат не взлетает.

– Увы! Впрочем, он рассчитан на изрядный вес.

– Вес?.. Но с какой целью?

– Чтоб при подъеме сбросить балласт. Вот представьте: аппарат поднимает с земли шесть тысяч фунтов, но будет проще, если в воздухе он удержит всего три тысячи.

– Разрешите сделать вам предложение.

– Буду очень признателен.

– Осмотрим ваш аппарат.

И они отправились в мастерскую. Пелиссон – опираясь на д'Артаньяна, д'Артаньян – на Планше.

В окружении деревянных подмостков там высился летательный аппарат.

Он был двенадцать футов в вышину, сорок в длину и имел вид судна с двумя гигантскими колесами по бокам. Колеса были усеяны ячеями, задача которых заключалась в том, чтобы, втянув в себя воздух, тотчас отбросить его в противоположном направлении, как это делают иные рыбы в воде.

Восемь других колес меньшего размера обеспечивали передвижение аппарата по земле.

Готовый уже к работе двигатель состоял из множества различных трубок, получавших питание из двух баков с водой, расположенных с обеих сторон машины.

Особые резервуары были заполнены тремя тысячами фунтов балласта, о котором уже упомянул Пелиссон.

Добавим к этому французский флаг над двумя сиденьями из ивовых прутьев для пилота и его пассажира. Подушки с искусно вышитыми на них гербами Пелиссона служили удобству путешественников.