–  А что?

–  Мы нелюбознательны, как овцы в загоне. Я напишу о ней статью в еженедельник.

Пухлое лицо Артамонова, спокойное, как у овцы в загоне, напряглось от беспокойной мысли. Он легко выпрыгнул из-за стола и закатался по кабинету, то есть заходил скоро, как шар в пиджаке и на колесиках. Приказал коротко:

–  Пиши.

–  Что?

–  Другие эпизоды с ясновидящей. Гражданке Кудиной она предсказала день смерти, и та скончалась в указанную дату.

–  От чего?

–  От смерти. Гражданку Сугробкину вылечила одним своим присутствием, то есть биополем. А гражданку Капо спасла от диких страхов.

–  Чем спасла?

–  Не помню. Кстати, о страхе. Гражданка Турченюк не могла войти в собственную квартиру.

–  Почему?

–  Руки дрожали от страха. Амалия Карловна проблему утрясла. Еще что…

Я редко видел начальника следственного отдела энергичным и даже вдохновенным. Таким он бывал, распекая следователей за волокиту или за необоснованный арест; таким видел его, когда я выпустил на свободу сторожа, застрелившего одного из четырех, напавших на садоводство.

–  Сергей, был еще один мутный эпизод, - заговорил Артамонов и крепко потер лысину, как бы избавляясь от мутности.

–  Какой?
– поторопил я, опасаясь, что он его умолчит.

–  А хрен его знает, какой. Профессора вызвали, из Москвы приезжали… С приборами ходили… Похоже, что Амалия разобралась. Запиши, фамилия интересная, Бритвич, солидная дама.

Начальник вернулся за стол облегченно, словно скинул ненужный груз. Я захлопнул блокнот, но он посоветовал:

–  Сходи к помощнику прокурора, у него эти материалы есть.

Я так и сделал. Материалы были, потому что люди по разным соображениям обращались в прокуратуру. Переписав фамилии и адреса, я поспешил в поликлинику.

Бесспорно, Дмитрий Ольшанин страдал каким-то нервным расстройством. Хищение трупа из могилы, труп в реке, психическое заболевание - все это, по-моему, соединялось в искривленное пространство. Пути преступности неисповедимы.

Я шел по длинному коридору, разглядывая таблички на дверях. Нужная меня удивила: «Невропатолог. Психолог. Психоаналитик». Не обилием врачей, а последней должностью - психоаналитик. В то время Фрейда у нас не жаловали.

Я постучал и вошел…

За маленьким беленьким столиком сидела дама, ничем не похожая на задерганного участкового врача. От нее веяло солидностью и покоем, так необходимыми Людям со слабой психикой. Я спросил:

–  Вы невропатолог?

–  И невропатолог, и психоаналитик, и психолог.

–  Тяжеловато для одного человека, - заметил я, предъявляя удостоверение.

–  Кадров не хватает, товарищ Рябинин.

Я разглядывал этого многосочетаемого врача…

Белую шапочку она не надела, да та бы и не укрепилась на сполохе прически бледно-апельсинового цвета. Халат тоже не надет, а лишь символически наброшен на плечи. Под ним что-то бархатное, светло-карее, обтягивающее грудь с бархатной нежностью. Крупные бусы из прозрачно-медового янтаря. Пудрово-цветочный аромат…

Она заметила, что я разглядываю ее чересчур, и как бы объяснила:

–  Надо не себя дополнять одеждой, а одежду дополнять собой.

–  Правильно, - подтвердил я.

–  Стараюсь носить концептуальную одежду без претензий.

Невесть откуда в мою душу шмыгнуло беспокойство. Почему она не спрашивает, зачем я пришел? Потому что вежливая? Потому что ясно - за консультацией по какому-нибудь уголовному делу.

–  Работы много?
– спросил я бессмысленно. Потому что видел впалость щек и очерченность губ. Потому что видел ее странную улыбку, на что-то намекающую, от которой беспокойства прибывало.

–  Работы, говорите? Вот только что была пациентка, аспирант… Выйдет на трибуну с ответственным докладом и улыбается.

–  Ну и пусть улыбается.

–  Потом начинает хохотать, не остановиться.

–  Пусть хохочет, - неуверенно решил я.

–  Представьте картину. Сперва она, затем еще кто-то, и вот уже хохочет весь зал. Массовое безумие! Или гипноз. А девице на днях диссертацию защищать.

Я поймал себя на том, что мне тоже хочется хохотнуть, чем и снять с себя едкое беспокойство. Оно уже не давало мне поддерживать беседу и думать. Зуд, когда хочешь вспомнить - и никак…

Я впился взглядом в нее, как хищный зверь. В лицо, в глаза… Она усмехнулась надменно и бросила что-то рекламное:

–  Одень ресницы, в шелк…

Глаза! Полосатый цвет… Взгляд из-за решетки…

–  Амалия Карловна, - выдохнул я.

–  Удивлены?

–  Ошарашен.

–  А почему? Ясновиденье и невропатология лежат рядом, как новорожденные близнецы.

Приходил в себя я медленно. Где же деревенская толстуха с рыжими кудряшками? Где сельский домик с петушком на крыше? Где травяной чай? Мне ведь говорили, что она работает и живет в городе. Сколько же ей лет? Дама в расцвете, то есть ягодка опять. Допустим, макияж… Но тело, стройное и подтянутое, как у этой, у ягодки опять.