–  Дериземля?

–  Думаю, он исполнитель, за деньги, на которые купил четыре бутылки водки.

–  И бросил покойника в сарае?

–  Не успел спрятать.

–  Тогда мы ломимся в открытую дверь, - улыбнулся я вяло.

–  В какую же?

–  Петр, мы вернулись к жене Висячина. На нее указала анонимка, она не ладила с мужем, она знала про эксгумацию и она односельчанка с Дериземлей.

Версии продуманы, но мы молчали, словно ждали друг от друга какого-то уточнения. Первым его сделал я:

–  Петр, если Дериземля замешан да пропал, то вряд ли он жив.

–  Поэтому завтра я все-таки начну прочесывать лес.

–  А я возьмусь за жену Висячина.

И мы вскипятили второй чайник. От некоторого однообразия - консервы да чай - наши мысли приняли другое направление. Мы осознали, что без супа долго не протянем. Я предложил нанять старушку-повариху, но майор эту мысль зарубил, поскольку у нас не было твердого распорядка дня. Он сообщил, что знает рецепт полезного скорого и универсального блюда. Минут двадцать майор объяснял способ приготовления. Я понял, что берется самая большая кастрюля, в нее кладется все, что есть в доме, заливается водой и варится. Рецепт сомнительный. Тем более у нас был громадный чайник и не было емкой кастрюли. Майор это нашел даже удобнее: через носик наливать первое, жидкий бульон, а со дна черпать второе, гущу.

Писк комаров уведомил, что вечереет. Пора звонить в Бюро судебно-медицинских экспертиз. Мобильников в то время еще не было, но в «уазике» у майора имелся радиотелефон. Майор начал меня соединять. Трещало, шипело и кудахтало: то ли гроза приближалась, то ли аппаратура старая. Наконец мне удалось сообщить судмедэксперту, кто я такой и чего хочу.

–  Акт вскрытия через неделю, - устало бросила она.

–  Причина смерти?

–  Отравление.

–  Алкоголем?

–  Нет.

–  Я хотел сказать, каким-нибудь самогоном?

–  Стрихнином.

Я помолчал недоверчиво. Не ослышался ли? Гроза приближается, аппаратура изношенная… Поэтому переспросил:

–  Ошибка невозможна?

–  Рябинин, стрихнин в тканях сохраняется очень долго. Какая ошибка?

Стрихнин… Прямо-таки средневековье.

Утром мы с майором разбежались: он на машине за курсантами, я пешочком к Висячиной. Шел и думал о бесполезности моего городского жизненного опыта, который, похоже, здесь не пригодится - в деревне иной, фантастический мир. Я встретил косяк гусей, попробовавших меня пощипать. Стайка псов увязалась за моим портфелем. Помято-понурые мужики, словно их всухую пропустили через стиральную машину, тянулись в сторону магазина. Старухи и пожилые женщины, у которых поумирали от пьянства мужья, а взрослые дети бросили их, подавшись в город.

Стрихнин… Дикость.

Несолидно веду себя. На машине бы подъехать, с участковым в мундире, с понятыми… Я шел с портфелем по деревенской улице, а информационный слушок бежал впереди меня. «К Вальке следователь топает».

Стрихнин… В зарубежных детективах цианистый калий бросали в бокал с шампанским, но в деревне не пьют шампанского. В моей же практике ничего изящнее клофелина не встречалось.

Оповещенная соседями, Висячина плечисто встретила меня на крыльце, но в комнату провела. За стол, покрытый клеенкой. Я достал бланк протокола обыска и спохватился - понятых не привел. Закон обязывает перед обыском спросить гражданина, не выдаст ли он добровольно - тогда и обыск не нужен.

–  Гражданка Висячина, хранится ли у вас в доме стрихнин?

–  Хранится, - мгновенно ответила она, сходила в чуланчик и поставила передо мной небольшую баночку.

От такой легкости я замешкался. Не только обыска не нужно, но, похоже, и разговора. На этой легкой волне я спросил почти весело:

–  Значит, этим стрихнином мужа и отравили?

–  Дурь сказали.

–  А зачем в доме яд?

–  Федька-то был охотником, зимой на волков ходил.

Предстояла длительная осада. Я убрал бланк протокола обыска и достал бланк протокола допроса. Висячина за моими манипуляциями следила настороженно, как больная за руками хирурга.

–  Валентина Васильевна, вы же мне сами говорили, что вы ругались, пил он безбожно…

–  А кто не ругается? И запойным он не был.

–  Каким же был?

–  Все-таки работал. А пил только по субботам и по воскресеньям.

Ей уже было жалко супруга. В таких случаях истины не жди - правда непроизвольно искажается. Моя задача ловить ее на противоречиях!

–  Валентина Васильевна, вы сказали, что пил он по субботам и воскресеньям… Но выпил и умер он в четверг.

–  Разве?

–  Именно, вот документ. Посреди недели.

–  Может, портвейн в магазин завезли?

–  Нет, портвейн был всю неделю.

–  Тогда не знаю.

–  Он-то как выпивку объяснил?

–  Никак. Поставил бутылку на стол, и все.

Она пьяницей его не считала. Дед Никифор мне объяснял: алкоголик не тот, кто пьет много, а тот, кто пьет часто.

–  Валентина Васильевна, деньги на вино у него были?

–  Сама удивляюсь, откуда у него деньги?

–  Спросили?

–  Спросила, зачем он взял «Сома в томате». Эти консервы уже два года в сельпо стоят.