— Убить? Ого! Ах, ну да, мне же не привыкать, — ядовито отозвался Малфой. — Я ведь уже пытался убить Дамблдора, а еще пытал пленных и добивал раненых. Трепещи, Поттер, я и до тебя доберусь: мечта всей моей жизни — укокошить святого Поттера. Блин, меня сейчас стошнит от твоих убогих умозаключений.

— Нас осталось пятеро, — сказал Брустер угрюмо. — Кто-то из нас пятерых убил Нотса. Ты единственный, у кого нет алиби, парень. На твоем месте я бы не задирался.

— Нас не пятеро, — тихо сказала Луна. — А шестеро.

— Твои галлюцинации не в счет, полоумная, — фыркнул Малфой.

— Заткни пасть, — посоветовал Гарри.

— И не подумаю, — выплюнул Малфой.

— Почувствовал себя безнаказанным? — с угрозой в голосе осведомился Гарри. — Это ведь ты выпустил тварь?

— Какую еще тварь? — от лица Малфоя отлила краска.

— Я гляжу, ты в последнее время осмелел, Малфой, — не отвечая на вопрос, продолжил Гарри. — Почувствовал себя под защитой? Раньше поджимал хвост по любому поводу, а сейчас рискуешь тявкать, нападаешь. Зачем тебе это? Зачем было убивать человека, которого ты даже не знаешь?

— Я никого не убивал!

— Конечно. Наверное, он сам умер! Выломал решетку из каменного подоконника и выбросился из окна.

— Прекратите! — рявкнул Брустер. — Может, кто-нибудь объяснит, о какой твари идет речь? Мисс Лавгуд?

Все взгляды разом обратились к Луне, и Гарри уже успел мысленно застонать, представив, что вот сейчас она начнет развивать тему о нарглах и ему придется за нее краснеть. Внутри что-то обреченно, болезненно сжалось. Но Луна вдруг подняла на него взгляд. Несколько секунд протекли в немом ожидании, растянулись для Гарри в минуты или даже часы — он отсчитывал удары сердца, чувствуя, как его затягивает прозрачная голубизна ее глаз.

Знакомая слабая улыбка — и девушка медленно покачала головой.

— Как это понимать? — Брустер упер руки в бока, что в его положении — мокрый, вымазанный сажей плащ и запорошенные пеплом волосы — выглядело несколько комично.

— В доме кто-то есть, — ответил Гарри за Луну.

— Кто? Посторонний? — У Брустера вытянулось лицо. — Когда поместье запечатали, в доме остался кто-то из Упивающихся? Или из жертв? Да что вы, как язык в задницу засунули, Поттер?! Дорога каждая минута!

— Это не человек, — Гарри с трудом заставил себя произнести эти слова. Мало ему репутации неуравновешенного. Но пусть уж лучше он скажет то, что должен. Лучше он, чем Луна. Защищать ее перед Малфоем сейчас почему-то очень не хотелось.

Между тем Брустер продолжал буравить его подозрительным взглядом.

— Спросите у Малфоя, — раздраженно буркнул Гарри. — Он лучше знает своих подопечных.

— Нет у меня никаких подопечных! — взвился Драко. — Проспись, Поттер!

— Ты под подозрением, не забыл? — заботливо поинтересовался Брустер. — Думаю, я мог бы получить разрешение на допрос с применением Веритасерума, — он задумчиво прищурился, что-то прикидывая в уме. — Или заклятия Круциатус.

— Я против, — меланхолично вставил Блейз.

— Это незаконно, — тихо сказала Луна. — Моуди не уполномочен давать такие разрешения.

— Но он знает тех, кто уполномочен. Вопрос в том, нужно ли мне это разрешение вообще, — Брустер потер перепачканные сажей руки.

— Я не дамся, — ощетинился Малфой, его бледное острое лицо перекосилось от страха. — И не мечтайте.

— Папочке расскажешь? — насмешливо осведомился Гарри. — Пошлешь сову в Азкабан?

— Почему бы нам и правда не послать сову? — вдруг предложила Луна. — Здесь должна быть совятня, а совы летают сквозь любые волшебные барьеры.

— В Азкабан? — тупо спросил Гарри.

— Поттер, ты дупло! — с чувством произнес Малфой.

— А ведь мысль, — оживился Брустер, разом растеряв все свои кровожадные идеи.

Получасом позже, сжимая в руке исписанный мелким, неразборчивым почерком Брустера пергамент, Гарри шел по сырому гравию дорожки в саду. Один Мерлин знает, каких трудов ему стоило вытребовать себе право на эту прогулку, хотя триумф оказался изрядно подпорчен: в провожатые ему дали Малфоя. Тот важно шествовал впереди, демонстрируя непревзойденное презрение, и глядя на его прямую, как жердь, спину, широкие плечи и намокшие под дождем волосы, Гарри чувствовал, как внутри все сильнее и сильнее разгорается костерок злости. Его давний враг — поверженный, униженный, лишенный прав, привилегий и наследства, нищий, опозоренный, вышагивал сейчас, надменно вздернув подбородок, будто это он был здесь победителем и надзирателем, будто ему — и никому другому! — принадлежала вся правда мира, а остальные — так, отбросы, мусор. И чем дальше, тем чаще Гарри ловил себя на мысли, что это он сам настоящая жертва если не войны, то обстоятельств. А вовсе не Драко Малфой, не эта трусливая сволочь, которую теперь… ох, Мерлин, которую теперь можно пнуть — и не получить сдачи. Отыграться, отвести душу — и остаться безнаказанным.

Все чаще Гарри начинало казаться, будто было в их с Малфоем судьбах что-то общее, что-то, связывающее их, делающее их — две диаметральные противоположности — чуточку более похожими. Потеря близких? Усталость? Беспросветность? Одиночество? Подчас он поднимал голову и вдруг понимал, что смотрит на Малфоя, точно в зеркало, и видит собственное изуродованное отражение. Такой же измученный, придавленный ношей, которую не желал и не просил, вынужденный волочь эту тяжесть во что бы то ни стало туда, куда велят. Такая же пешка в чьей-то затянувшейся на годы и десятилетия шахматной партии.