Песни и романсы русских поэтов
вернуться

Гусев Виктор Евгеньевич
Шрифт:
Лицо его, плечи, открытую грудь И пот, с них струившийся градом, — О, если бы мог кто туда заглянуть, Назвал кочегарку бы адом! (2) Котлы паровые зловеще шумят, От силы паров содрогаясь, Как тысячи змей пары же шипят, Из труб кое-где пробиваясь. (2) А он, извиваясь пред жарким огнем, Лопатой бросал ловко уголь; Внизу было мрачно: луч солнца и днем Не может проникнуть в тот угол. (2) Нет ветра сегодня, нет мочи стоять. Согрелась вода, душно, жарко,— Термометр поднялся на сорок пять, Без воздуха вся кочегарка. (2) Окончив кидать, он напился воды— Воды опресненной, не чистой, С лица его падал пот, сажи следы. Услышал он речь машиниста: (2) «Ты, вахты не кончив, не смеешь бросать, Механик тобой недоволен. Ты к доктору должен пойти и сказать,— Лекарство он даст, если болен». (2) За поручни слабо хватаясь рукой, По трапу наверх он взбирался; Идти за лекарством в приемный покой Не мог — от жары задыхался. (2) На палубу вышел — сознанья уж нет, В глазах его всё помутилось, Увидел на миг ослепительный свет, Упал… Сердце больше не билось… (2) К нему подбежали с холодной водой, Стараясь привесть его в чувство, Но доктор сказал, покачав головой: «Бессильно здесь наше искусство…» (2) Всю ночь в лазарете покойник лежал, В костюме матроса одетый; В руках на груди крест из воску держал; Воск таял, жарою согретый. (2) Проститься с товарищем утром пришли Матросы, друзья кочегара, Последний подарок ему поднесли — Колосник обгорелый и ржавый. (2) К ногам привязали ему колосник, В простыню его труп обернули; Пришел пароходный священник-старик, И слезы у многих сверкнули. (2) Был чист, неподвижен в тот миг океан, Как зеркало воды блестели; Явилось начальство, пришел капитан, И «вечную память» пропели. (2) Доску приподняли дрожащей рукой, И в саване тело скользнуло, В пучине глубокой, безвестной морской Навеки, плеснув, утонуло. (2) Напрасно старушка ждет сына домой; Ей скажут, она зарыдает… А волны бегут от винта за кормой, И след их вдали пропадает. (2)
684 *
Раскинулось море широко, И волны бушуют вдали. «Товарищ, мы едем далеко, Подальше от нашей земли». «Товарищ, я вахты не в силах стоять,— Сказал кочегар кочегару,— Огни в моих топках совсем не горят, В котлах не сдержать мне уж пару. Пойди заяви ты, что я заболел И вахту, не кончив, бросаю. Весь потом истек, от жары изнемог, Работать нет сил — умираю». На палубу вышел — сознанья уж нет, В глазах его всё помутилось, Увидел на миг ослепительный свет, Упал. Сердце больше не билось. Проститься с товарищем утром пришли Матросы, друзья кочегара, Последний подарок ему поднесли — Колосник обгорелый и ржавый. Напрасно старушка ждет сына домой, Ей скажут, она зарыдает… А волны бегут от винта за кормой, И след их вдали пропадает.
685 *
Среди лесов дремучих Разбойнички идут. В своих руках могучих Товарища несут. Носилки не простые: Из ружей сложены, А поперек стальные Мечи положены. На них лежал сраженный Сам Чуркин молодой, Он весь окровавленный, С разбитой головой. Ремни его кольчужны Повисли по краям, А кровь из ран струится По русым волосам. Несли его до места, Несли в глуши лесной. Мы шли, остановились, Сказали: «Братцы, стой!» Мы наземь опустили Носилки с мертвецом И дружно приступили Рыть яму вшестером. Мы вырыли глубоку На желтыим песке, На желтыим песочке, На крутым бережке! «Прощай ты, наш товарищ, Наш Чуркин молодой, Уж нам теперь не время Беседовать с тобой. Идем, идем скорее! Мы снова, братцы, в бой!»