— Неужели он болен? – стоящий рядом светловолосый крепыш в синей мантии схватился за голову. – Мистер Малфой, как здоровье вашего батюшки?

— Не знаю, — Драко очень хотелось ударить этих ублюдков Круциатусом, и сдерживался он отчаянным усилием воли, — мы с отцом сидели в разных тюрьмах.

— Неужели Министерство не позаботилось поместить таких высокородных волшебников в одну камеру? – удивился черноволосый.

Когда ничтожный подонок оскорбил их род, у Драко потемнело в глазах. Такое смывается только кровью! Юноша сжал кулаки и стиснул зубы: придет день – и этот ублюдок заплатит именно кровью! А сейчас остается лишь терпеть… Драко надменно ухмыльнулся:

— Наверное, ни одна тюрьма не хочет лишиться чести принять у себя последних высокородных людей Англии. Нас ведь осталось мало – даже на все тюрьмы не хватит…

— И как же это вас выпустили такого высокородного?! – ужаснулся черноволосый. – Как не повезло тюрьме, которую вы осеняли своим присутствием, а теперь покинули!.. А нам-то как повезло, — хмыкнул он, глядя, как Драко, держа спину неестественно прямо, удаляется по коридору.

Малфой, продолжая свой путь, успокаивал себя тем, что не стоит обижаться на сволочей, работающих ласковой обслугой. Драко подумал, что если бы ему предложили устроиться в такой отдел, он бы, наверное, предпочел убирать драконье дерьмо. А эти холуи и лизоблюды, судя по всему, даже не считают подобную службу унизительной для себя и ходят разодетые, как попугаи! Насколько юноша мог видеть, все остальные сотрудники Министерства, даже самые высокопоставленные, носили простые черные мантии. Драко и сам оделся так же, хотя мантий у него было много, причем пороскошнее, чем у парней из обслуги. Но Малфои уважают правила, а работать в цветной мантии – все равно что прийти на бал в пижаме. Что ж, обслуга есть обслуга…

Кабинет, где располагался Сектор выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов, оказался большой комнатой, забитой всевозможной мебелью. Там стояло восемь столов и дюжина стульев, высились набитые папками шкафы, а на стенах висели непонятные диаграммы. Хотя, как и все Министерство, кабинет располагался глубоко под землей, на одной из его стен имелось большое фальшивое окно, позволяющее видеть, что происходит на улице, где находится вход в здание.

Уизли еще не пришел, все столы были абсолютно пусты, и Драко, недолго думая, уселся за тот стол, что стоял у окна. Еще немного поразмыслив, юноша закатал рукава мантии так, чтобы была видна Черная Метка, и положил ноги на стол: пусть начальничек не думает, что его новый подчиненный станет ходить перед ним на задних лапках! Сидеть, закинув ноги на стол, было неудобно, да и непривычно: Люциус требовал от сына всегда вести себя с достоинством, подобающим настоящему высокородному волшебнику, и никогда не уподобляться наглым грязнокровкам, которые не получили должного воспитания. Но Драко решил, что в данном случае отступление от отцовских правил вполне оправданно: нужно сразу показать начальничку, кто есть кто, а иначе до этого дебила не дойдет.

Уизли, легкий на помине, вошел в свой кабинет через пару минут и взглянул на своего нового стажера. Юноша осклабился самой наглой улыбкой и молча кивнул.

— Вы, я вижу, уже устроились? – спросил начальничек рассеянно. – Ну, осваивайтесь, располагайтесь… (В английском языке нет разделения на «ты» и «вы»; обращение «you» в принципе безлично и понимается в зависимости от контекста – прим. авт.)

С этими словами Уизли уселся за ближайший к двери стол и начал изучать бумаги, которые принес с собой. Драко был очень доволен: все шло как нельзя лучше. Кажется, тактика выбрана верно! Этот нищеброд всегда был трусом. Наверное, увидев Черную Метку, он чуть не умер от страха!

Нейтрализовав начальничка, Драко задумался о вещах, гораздо менее приятных. Мать, встретившую его у дверей тюрьмы, он узнал не сразу: Нарцисса страшно исхудала и стала похожа на скелет, обтянутый кожей. Кожа лица болезненно пожелтела и была испещрена морщинами, волосы, превратившиеся из снежно–белых в бесцветно–грязные, спутались и загрязнились, в глазах, прежде надменно–отстраненных, появился страх. Увидев сына, женщина бросилась к нему с невнятным криком и разрыдалась у него на груди. Юноша был неприятно поражен этим всплеском эмоций: высокородные не проявляют своих чувств при посторонних. Он отстранил мать и огляделся в поисках их фамильной кареты, запряженной гиппогрифами.

— Карету и всех гиппогрифов у нас конфисковали, — объяснила Нарцисса, — я приехала на рейсовом корабле «Дельфин», а в порт добиралась на «Ночном рыцаре»…

Драко содрогнулся: на «Дельфине», «Ночном рыцаре» и прочих подобных средствах передвижения путешествовали лишь отбросы общества. Что ж, придется стерпеть и это унижение…

На корабле и в автобусе Нарциссу сильно рвало. Подавая ей пакеты и протирая испачканный рвотой рот, юноша поклялся, что грязнокровки вдвойне заплатят ему за унижение его матери. Зайдя в особняк, он предложил ей сразу отправиться в постель и отдохнуть с дороги, однако Нарцисса отказалась. Выслушав приветственную песню домовиков, Малфои отправились в гостиную, где их ждал торжественный обед.

Даже деньги Нарциссы не могли заметно улучшить качество тюремной еды, и в начале обеда Драко просто поглощал пищу, не замечая ничего вокруг и стараясь не забывать о хороших манерах за столом. Лишь насытившись, он взглянул на мать и испугался: Нарцисса почти ничего не ела, а вот стоявшая перед ней бутылка сделанного эльфами вина опустела почти полностью. Нарцисса смотрела прямо перед собой, не замечая ничего вокруг.

— Мама, — юноша даже растерялся, — что происходит?

— Ниччч… — Нарцисса покачнулась, и голова ее упала прямо в тарелку с нетронутой едой.

— Вашу матушку нужно доставить в спальню, — сказала Торки, самая старая из принадлежавших Малфоям домовиков, неожиданно появившаяся в столовой.

Драко протер лицо матери Очищающим заклятьем и соорудил носилки, чтобы перенести ее в спальню. Уложив Нарциссу в кровать и убедившись, что она спит глубоким сном, он спросил:

— Торки, как это случилось?

Старая домовуха поджала губы:

— Как вас заарестовали, мастер Драко, ваша матушка сама не своя стала! Ходила, хлопотала… Вы же знаете, кто такие чиновники эти! Грязнокровки – одно слово! Они и денег просили немерено, и унижали матушку вашу так, что представить страшно. Держали в своих приемных до поздней ночи! Сначала ваша матушка, когда домой приходила и в постель ложилась, плакать начинала, горько так, как девочка… Потом пить стала – сначала понемногу, а со временем все больше и больше… Но грязнокровки эти слово свое сдержали – на нужного человечка вашу матушку вывели! Она стала такая веселая, говорила, что сумеет договориться – и вас совсем выпустят… Мы все тоже духом воспряли, сэр! На решающую встречу ваша матушка шла нарядная, счастливая – как на праздник! А вернулась – тучи черней! Открыла новую бутылку вина и стала из горла пить, словно грязнокровка какая-то, а потом заплакала и говорит: «Высокородным честь дороже свободы!» И зарыдала так, что видеть было страшно! С того дня пьет она, и пьет много. Мы, когда о вашем приговоре узнали, то удивились очень: боялись мы, что вас пожизненно осудят, а полтора года – это ведь немного совсем! Но вашу матушку и это не порадовало…