Руководи агнцами Христовыми, как прекрасный наставник, сострадательно и снисходительно заботясь о них, как о собственных членах. Ты знаешь, каков ты, как беспристрастен, как обходителен, как точен в исполнении заповедей Божьих.

Да будет у всех одна душа, так чтобы все было общее, да будет откровенность, потому что все открывающееся есть свет, и наоборот. Да будет послушание, при котором враг не найдет места для обольщения. Да будет смирение, ради которого Бог стал Человеком, чтобы таким образом сделать людей богами.

О добрый Василий, соблюдай залог, отвергая злое, усваивая божественное как образец доброго делания для всего братства. Так, кто презирает тебя, тот презирает Бога, и кто повинуется тебе, тот повинуется Богу. Поминай вместе с братьями и мое смирение.

Возлюбленным братиям, Григорию, Иезекиилю, Ерасту, Феофану, Анине и прочим, находящимся в Греции.

Время говорить, и время молчать (Екк.3:7). Вторая часть этого изречения имела силу в предшествовавшие дни, а теперь я скажу о нынешних обстоятельствах. Мы говорим вам, отцы и братья, только выйдя из города, по благоволению Божьему, и говорим апостольскими словами: Радуйтесь всегда в Господе; и еще говорю: радуйтесь (Флп.4:4). Радуйтесь не радостью здешнего мира, которая является не радостью, а тяжкой печалью, так как преданный ему бесчинствует, но радуйтесь по духу святости, о том, что вы избавились от рабства врагу, от суетной жизни, от плоти и крови и служите Богу Живому и Истинному, от Которого было и прежнее блаженство среди гонений, и нынешнее пребывание на чужбине постигло вас, рассеянных здесь и там, пока Господь, призрев, не дарует мир Своей Церкви и не соберет нас воедино.

В настоящее же время, прошу вас, братья, поступать достойно звания, в которое вы призваны (Еф.4:1), со всякой осторожностью и внимательностью, со всяким смиренномудрием и повиновением друг другу, так чтобы предстоящий занимал место начальника не ради бесовского высокомерия, но показывал при этом образец добродетели для тех, кто ему следует, подчиняется и повинуется, как мне, недостойному, или лучше — Христу, ради Которого, дети, и вся жизнь наша, и ежедневная добровольная смерть, согласно с таинством спасения.

Смотрите, как вам вести себя: не как страстным, но как бесстрастным, не как плотолюбцам, а как боголюбцам. Не обращайте взоров на лица женщин, и в обращении друг с другом не будьте дерзки. Дерзость — это огонь, сжигающий душу.

Постоянно помышляйте о смерти, чтобы быть готовыми к отшествию отсюда с радостью. Соблюдайте предания, исполняйте заповеданное относительно псалмопения, молитвы и прочего. Не собирайте себе золота, чтобы отдать его своим близким и друзьям, так как монастырь будет заботиться о ваших нуждах. Это свойственно не сынам Божьим, а мудрствующим по плоти.

Как же поступать? Так, чтобы все было на пользу и доставшееся было отдано братству, чтобы из многих лиц составлялось общежитие. Это сказано мной потому, что дошло до моего слуха, будто некоторые уже теперь определяют: это животное, говорят они, и эту одежду, или что–нибудь другое, я хочу оставить тому–то.

О бедствие! О безумие! Поистине, такой человек — не сын и не брат, но чужой, святотатец, чья участь та же, что и Гиезия–вора.

Не обольщайтесь, братья, и, придя в такое расположение, не окажитесь подвергнутыми вечному осуждению. Ибо если так, то и я поступлю таким же образом и раздам своим родственникам по плоти все, что есть в моих руках. Если же вы не потерпите от меня этого — ибо это дело не игумена, а врага Божия, — то естественно, что и я не перенесу что–либо подобного от вас. И поэтому утверждаю, возвещаю оправдание Божие, делая себя неповинным в крови того, кто одержим этим грехом.

И я говорю как ищущий не золота — не заблуждайтесь! — но спасения ваших душ. Похвала же моя будет в Господе. Великое богатство для меня — говорить вместе с верховным из апостолов: серебра же и золота мне не нужно. По глупости своей говорю я это тому, кто так любит меня. Мне вручают столько, что я устаю принимать. Как любящий, пишу и утверждаю это.

Бог же отца моего, Податель мира, любви и милости, добрый Пастырь, да упасет нас с вами, не лишая нас ничего потребного для духа и плоти, и да удостоит небесного царства.

Подлинный признак друга — навещать друга или лично, или посредством писем. Отсюда узнай, что я люблю тебя, достопочтеннейший и знаменитейший. Люблю же тебя заслуженно по многим причинам.

Во–первых, ради наших начальников, которые были у власти, потому что они, как ты знаешь, любили тебя и были любимы тобой. Во–вторых, ради твоего сострадания к моему смирению, так как, когда мы были на востоке и произошло некое дело с нечестивым епископом смирнским, ты прислал нам приветствие. В–третьих, ради той мысли твоего праведного ума, которую более пространно изложил мой духовный и возлюбленный брат, податель письма. Наконец, ради общего нашего друга господина Аркадия, имею в виду твоего сотоварища и единомышленника, которого ты, как я слышу, имеешь даже в числе своих домашних.

Но так как долг друга — напоминать также и о том, что является обязанностью возлюбленного, то я убеждаю и умоляю твое достоинство, чтобы ты был осторожен и тщателен в порученном тебе высшими начальниками управлении. Не говори мне, что ты скрываешься, боясь таких поступков. Ибо нет ничего больше страха Божьего и нет ничего необходимее спасения души. Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит (Мк.8:36)?

Во время болезни нужно искать врача, а во время бури — кормчего. Разве ты не видишь, что теперь великая буря и гром гнева Божьего? Будь врачом, господин, будь кормчим, чтобы и себя спасти, и виновных исцелить и возвратить к прежней стойкости, воздерживаясь от угроз, так как и сам находишься в теле и подвержен падению.