– Да-аа, средства немалые, – поддакнул Сячинов не без удовлетворения и посмотрел вызывающе на нее. – Что скажешь?

– Он мог…

Арина закусила губу, почувствовав себя вдруг и правда дурой. Сячинов зачем ее пригласил вообще? Дуэль устроил? Решил, что в таком вот безобразном споре может родиться истина? Бред!!! Да она костьми ляжет, но не согласится с Перцевым! Пусть он хоть четырежды будет прав.

– Он мог попросить помощи у родственников.

– Не мог! – рассмеялся довольный собой Перцев.

– Почему? – Она глянула на него с ненавистью.

– Потому что все его родственники бедные, как церковные мыши.

– Он мог дом продать! – не хотела она сдаваться.

– Не мог, дом до сих пор на нем. Я проверил. Чего ты вообще артачишься, Воробьева? – Перцев примирительно улыбнулся. – Сама же считала, что Митина с ее серьезным отношением к жизни не могла бы так бездумно влюбиться за какие-то четыре дня.

– Пять.

– Что пять?

– Пять дней. И я не знаю, если честно, как вообще влюбляются и сколько для этого нужно времени.

Ох, как она на него посмотрела! Она просто выела его всего изнутри своим выразительным презрительным взглядом, означающим только одно – возьмите, получите и делайте с этим, что пожелаете.

Он и сделал! После того как справился с бешенством, обесцветившим его физиономию до бледно-сизого цвета, Перцев криво ухмыльнулся и с наигранной шутливостью погрозил ей пальцем, перед этим старательно заправив в штаны выбившуюся в словесных баталиях рубашку:

– Понимаю, понимаю вашу реакцию, Воробьева. Все теперь про вас я понимаю.

– И что же вы понимаете, Перцев?

Господи, они совершенно обнаглели, позабыв, где и при ком находятся. Собачились, как подростки, в кабинете начальника отдела. Заткнуться бы вовремя, глядишь, ничего бы и не случилось. И не случилось бы того конфуза, который их накрыл через пару минут.

Но не остановились, подбадриваемые молчаливым Сячиновым. Ей в какой-то момент даже показалось, что действо его немного забавляет. Он попеременно переводил взгляд с Сашки на Арину, потом снова на Сашку и снова на нее. И будто улыбку старательно прятал в глубоких носогубных складках.

Арина тронула щеки, горевшие огнем, и сразу двинулась к двери, поняв, что они немного заигрались, когда ее настигли мерзкие оскорбительные слова Перцева.

– Что ты сказал?! – ахнула она и даже споткнулась, хотя хотела выйти гордой, с прямой спинкой и высоко поднятым подбородком. Арина обернулась на обидчика и попросила: – Повтори! Что ты только что сказал?!

– Я высказался прежде коротко, но по просьбе временно безработных и тунеядствующих повторю и даже расшифрую: вы злитесь, Воробьева, не потому, что мое мнение сильно отличается от вашего и куда более оно логично, а потому, что вы просто злитесь! И мнение свое первоначальное, куда более взвешенное, вы поменяли тоже по той же причине – вы злитесь! А злитесь вы на меня… Потому что я…

– Договаривай!

Она сделала шаг в его сторону, заметив вдруг снова некстати, что у Перцева мало того, что нечищеные ботинки, так еще и кромка брюк грязная, и пятно на коленке. Тут же поехидничала: что же это молодая супруга Перцева – со статусом и стажем бывшей – за ним совсем не следит? Ванька вон в каких холеных ходил, а этот нет. Почему?

– Потому что я ушел от тебя, и ты теперь мне мстишь, не соглашаясь! – как заученное четверостишие к первому сентября, выпалил Перцев и тут же получил по лицу.

Она не профессионально его ударила, вовсе нет. Пощечину влепила, но, правда, от души. Бледная доселе щека Перцева багрово вспыхнула, губы тут же превратились в тонкую полосу, а кулаки сжались.

– Сашка, не сметь! – взвизгнул Сячинов снова неприятным тенором, каким все и начал. – Нельзя трогать женщину!

– Не очень-то и хотелось, – скрипнул тот зубами, плюнул ей под ноги, попав на носы туфель, и тут же выскочил из кабинета.

Арина, коротко кивнув Сячинову, сидевшему с вытянутым теперь уже и обескураженным лицом, последовала примеру своего бывшего друга. По тому, как метались несчастные глаза бедной Валечки, когда та встретила Арину на пороге приемной, она поняла, что секретарша подслушивала.

Завтра это мини-совещание обрастет слухами, и все станут говорить, что Арина зверь, занимающийся рукоприкладством, оттого-то мужики от нее и бегут. Может, и мелочь – сплетни эти, может, и стоило махнуть на все рукой, Валечка давняя любительница почесать языком, но Арина расстроилась. И настолько сильно, что проревела всю обратную дорогу до дома. Хорошо, встречных машин было мало и заметно распогодилось, иначе улетела бы в кювет.

Она бросила машину у ворот, на ходу кивнула соседке, вешающей постельное белье в своем дворе. Ворвалась в дом, заперла дверь, скинула обувь и на негнущихся слабых ногах полезла вверх по лестнице. В спальню, ей хотелось в кровать, упасть, зарыться с головой в одеяло, воткнуть лицо в подушку и реветь, реветь от обиды.