— А ты не догадываешься? — удивился куратор. — Я думал, это уже для вас не секрет.

— Клон хочет создать свой собственный ад, — тихо сказала Вторая, присаживаясь рядом на траву. — Его задача просто протянуть время до того момента, как он вырастет, станет совершеннолетним и сможет зарегистрироваться в Вечности. Дальше все просто — из первых подвернувшихся людей он сделает слуг и будет править. Семейка Чайхана идеально подходит.

— У клона осталась всего одна жизнь. Последняя, — напомнил я.

— Подумай о размножении, — грустно сказала она.

— Милая, ты немного зациклилась на этом вопросе, — мягко улыбнулся я.

— Идиот, он может успеть оставить потомство, — без эмоций ответила она и жалобно спросила: — А на поверхности совсем никого не осталось?

— Кажется, болтался один из курьеров, — неуверенно сообщил куратор. — Можете использовать его на благо Организации. Если получится.

— Тогда мы не имеем права отдыхать, — решительно встала на ноги Вторая. — Сразу летим в Восточный квартал.

Наверное, она думала, что куратор обрадуется и похвалит ее за героизм, но в наушнике, кроме пыхтения, ничего не было слышно. Потом чей-то чужой ледяной голос проорал незнакомые мне витиеватые ругательства.

— Слушаюсь… слушаюсь… так точно… — По униженному тону куратора я догадался — ругань предназначалась не нам, а ему.

— Так нам лететь в Восточный квартал или не лететь? — рискнула выступить Вторая.

— Какие из вас сейчас бойцы, — неожиданно ласково сказал куратор. Видимо, за нашу нещадную эксплуатацию ему порядком досталось от кого-то вышестоящего. — Хоть кусок сухаря положите на зуб. Бедолаги вы мои…

И мы полетели к мосту. Есть, отдыхать, переодеваться.

Как бы там ни было, но снять грязные, провонявшие потом и испачканные кровью и сажей комбинезоны давно пора.

— Венчание? — Чайхан закатил глаза. — Только через мой труп.

— Племянник известного дипломата не может сочетаться незаконным браком, — сухо напомнил Оскар. — По нашим законам простое прослушивание песни в исполнении муллы является не чем иным, как памятным концертом. Только ксендз.

— А мулла?

— После святого отца кто угодно, — твердо сказал Оскар.

— Аарончик не простит, если вы не позовете раввина, — тихо шепнула одна из невесток, пронося мимо огромный горшок с сыром. — Он мне сам говорил.

— Если невеста мусульманка, а жених католик, то объясните мне — при чем здесь раввин! — взорвался Оскар.

Судя по многозначительной улыбке невестки, раввин был при чем всегда. Что она и подтвердила, наклонившись к уху Оскара и как бы небрежно сообщив:

— А Аарончик подумывал после свадьбы подарить молодым дом в Центральном квартале.

— Правда? — задумался Оскар. — Хендрик, ты как думаешь — может, позовем пана раввина? Человеком больше, человеком меньше… Опять же будет кому сундуки с приданым считать. Господи, что за вонь?

— Попрошу без оскорблений! Именем Вишну! — Бабушка отодвинула плечом внучку и выставила вперед руку с зажатой в ней статуэткой Кали. В другой руке старушка сжимала целый пучок дымящихся сандаловых палочек. — Надо срочно освятить дом! Окропить святой водой нагрудник-онир и шалбар с дамбалом, которые наденет невеста! Как можно быть столь легкомысленными в то время, когда асуры украли моего чудом найденного Раджика? Как? Вы черствые люди.

— Кто такой Раджик? — опешил Хендрик.

— Твой родственник. Отличительная черта — пятно на ягодице.

— Тогда кто такие асуры? — спросил Хендрик, кашля от едкого дыма.

— Небесные демоны, — пояснил Оскар, пряча лицо в воротник куртки. — Предупреждая твой следующий вопрос, сообщаю: «шалбар» и «дамбал», которые постоянно поминает твоя будущая теща, — не демоны, а штаны, которые носит под платьем очаровательная Лейла. А «шымылдык» — это свадебная занавеска, которой будет накрыто ее лицо, чтобы ты его не увидел раньше времени. Пора бы тебе, племянничек, выучить семейную терминологию. А то собственную жену не поймешь, когда она тебя попросит штаны принести. Или, не дай боже, в пылу ссоры проклятиями поливать будет.

— Моего Хендрика проклятиями? — замурлыкала Лейла, ласково поглаживая руку нареченного и нежно скармливая ему кусочек халвы. — Никогда! Ешь, любимый, специально для тебя лучший кусочек. Смотри, какие нарукавники я вышила. Нравятся?

Слегка обалдевший от суеты Хендрик проглотил халву и механически кивнул.

— Все они так говорят, — тихо проворчал Оскар, неожиданно для себя самого почувствовавший укол ревности. — «Лучший кусочек… Буду любить до гроба и слушаться беспрекословно…» А вот потом… Поверь опыту.