Теперь Квайл знал — умирать больно, очень больно. Вот только оживать, как оказалось, значительно больнее. Если бы его сейчас спросили, что бы он предпочел, студент затруднился бы с ответом.

Сколько он пролежал на земле, Квайл не знал.

Вылившаяся из глубокого разреза на шее кровь успела свернуться комками, от которых чесалась кожа. Да и вся шея чесалась — до самых нутряных глубин. Как там говорил на прииске Макарий, когда Квайл сдуру поранился острым ножом? «Чешется, значит заживает»? Да уж… народная мудрость, итить твою…

Ноги и спина затекли до мелкого колотья. Правая рука горела. Больше всего студент сейчас боялся повернуться и, как в страшном сне, увидеть собственную отрубленную голову, валяющуюся среди кустов.

Помог Кдрат.

В лучших традициях профессиональных плакальщиц, гномий садовник пал на грудь Квайлу и заголосил с такой страстью, что у только что воскресшего студента заложило уши. Попытка стряхнуть паренька увенчалась успехом лишь отчасти: Кдрат съехал на бок, не выпуская из копаток Квайлового воротника.

Ученик алхимика открыл рот, но слова не выговаривались.

Придушенное хрипение студента отбросило садовника в сторону, и студент смог оглядеться. Вокруг щек шелестели подсохшие осенние травы. Гномов не было. На обгрызенном грибе чинно восседал хомункулус, покачивая голой ножкой и с интересом глядя на Квайла.

— Пациент очнулся, — равнодушно сообщил он в пространство. — Ура великому лекарю, коим является время!

— Ты жив! — заорал Кдрат, подпрыгивая и хлопая студента по плечу. — Скотина, так ты сожрал катализатор?! Почему сразу не признался?

— Да! — поддержал хомункулус, спокойно топча живот Квайла, грудь, шею и направляясь прямиком к носу. — Так. Дыхание ровное, глубокое. Пульс… — маленькие ножки промаршировали в обратном направлении и пнули сонную артерию. — Ого, какой пульс!

«Вот именно этот момент является в театральных постановках слабым местом», — понял Квайл. Умирающий герой приходит в себя, и на него тут же набрасываются безутешные родственники вкупе с близкими друзьями. Пара минут родственных объятий — и страдалец лишается жизни уже окончательно.

— П-пусти! — выдавил он из себя, отодвигая тяжеленную, как оказалось, копатку садовника. — Ты меня сейчас задушишь…

— Ой! — тут же отпрыгнул Кдрат, но все же не удержался от того, чтобы не вцепиться хотя бы в рукав студента. — А катализатор-то работает! И как хорошо работает! Слушай, у тебя в роду гномов случайно не было? Может, бабка или прабабка когда-нибудь разок согрешила?

— Нет! — рявкнул Квайл, досадливо отбрасывая с себя копатку садовника и нечаянно роняя на землю Черри.

— Так меня! — поддержал хомункулус, меланхолично поднимаясь.

— А вот характер немного испортился, — задумчиво пробормотал Кдрат. — Ну это для наших как раз ничего. Ты точно не гном? Росточком почти соответствуешь.

Вместо ответа Квайл обиженно надулся и начал ощупывать шею. Кожа уже не чесалась и была шелковисто-гладкой, как у ребенка. В руке еще сохранялась онемение, но боли не было.

— Что это было? — хмуро спросил он.

— Доказательство того, что вор и идиот к тому же, — спокойно сообщил садовник. — Тянешь в рот все подряд, словно малое дитя. А если бы отравился?

— И что теперь будет? — вздохнул студент.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Кдрат. — Примериться надо. Подумать. Опять же наших лучше пока избегать.

— Вот это с радостью! — содрогнулся студент.

— Может, тебя переодеть? В гнома? — задумался садовник и сам же себя опроверг. — Не пойдет. Высоковат.

— Дылда, — согласился Черри.

Квайл криво улыбнулся.

Вот так ждешь всю жизнь, мечтаешь, чтобы тебя хоть кто-нибудь не считал бы коротышкой, и вот, пожалуйста. Дождался. Оказывается, ты действительно вполне высок, и даже слишком. Для гнома.

— Ну что, ученичок, — довольно потер ручки хомункулус. — Готовься к операции. Доигрался.

— А может, не надо? — тоскливо спросил студент.

— Надо, — с садистской радостью возразил Черри. — Время не ждет. А вот гномы, наоборот, все в ожидании. Уже и ножики наточили. Суперострые. Из самой дорогой стали. Ох, и интересная ты личность! Прямо-таки коллекционер редкостей! И все в себя, прямо маньяк какой-то. Ручонку-то с собой заберешь или тут бросишь? Лесных зверьков подкормить.

Только сейчас Квайл заметил, что хомункулус указывает на нечто сморщенное, валяющееся рядом, окровавленное по краю, имеющее пять пальцев и страшно напоминающее… а-а-а!!!