Успенский приводит также интересный способ тушения пожара: «На Русском Севере при пожаре обходят горящий дом с иконой Николы в руках, говоря: "Святитель и Христов отце (sic!) Никола, спаси и помилуй, загаси огонь". Изображение Николы оказывается при этом функционально адекватным коровьей шерсти (шкуре), коровьему навозу или коровьему молоку, а также яйцу, при помощи которых, как полагают, может быть потушен пожар от грозы». Ой, что-то неладное творится. Дикарское наказание иконы! Именование святого Николая «Христов отце»! Да еще и тушение иконой пожара! И заменяемость иконы в случае пожара – прости Господи – коровьим навозом! Ну не язычество ли?

Всем известно, что языческие боги не так уж легко сдают свои позиции. Они продолжают жить в поверьях, легендах, приметах, а иногда, замаскировавшись, проникают и в религию. Что греха таить, от определенных языческих представлений Русь так и не избавилась.

Один из авторов этой книги, придя к святому, освященному церковью источнику, был немедленно научен присутствовавшими женщинами, какие слова нужно произносить при набирании воды. Слова были следующие: «Земля Татьяна, вода Ульяна, ключ Ивана, дай мне воды от всякой беды». Имена в данном заклинании вполне христианские, а вот обращение к природным стихиям – исключительно языческое.

Как же продолжало свою тайную жизнь русское язычество в православной Руси?

После крещения Руси многие люди стали путать и смешивать привычное с новым, чтить древних кумиров под именами православных святых. Громовержец Перун соединился в людском сознании с пророком Ильей, прядущая людские судьбы Макошь или Мокошь, покровительница женских занятий, стала ассоциироваться с Параскевой-Пятницей. Очень интересно идущее из глубокой древности почитание Пятницы, которое слилось с культом мученицы Параскевы. Об этом пишет в своем интереснейшем труде «Филологические разыскания в области славянских древностей» Б. А. Успенский: «О связи почитания (Параскевы) Пятницы с культом богини Мокоши свидетельствует народное восприятие Пятницы как "водяной и земляной матушки"». Чтили не только Пятницу, но и Неделю (Воскресенье). «Для связи с Мокошью, – пишет Успенский, – показательны особые запреты на прядение в пятницу и воскресенье: в украинских легендах "Пятница ходит по селам вся исколотая иглами и изверченная веретенами, а св. Неделя уверяет прях, что они прядут не лен, а ее волосы, и указывает при этом на свою изорванную косу"». Женская богиня Мокошь была связана с волосами и нитью. Женским волосам на Руси всегда придавалось особое, сакральное значение.

По мнению Успенского, в почитании Николы и Пятницы проявлялись сходные черты. Бытовали особые клятвы с упоминанием этих святых. В «Барышне-крестьянке» А. С. Пушкина есть такая реплика имитирующей крестьянку Лизы: «И ты не обманешь меня? – Не обману. – Побожись. – Ну вот те святая пятница, приду». По-видимому, не случайно эта клятва вложена в уста женщины, ведь Мокошь – женское божество. Соответствующее выражение пытается употребить и Алексей («Алексей поклялся было ей святою пятницею...»), но это лишь неумелое подражание крестьянской речи.

Особо почитался на Руси Никола-угодник. Б. А. Успенский убедительно доказывает, что на святого Николу были перенесены многие черты бога Белеса (или Волоса) – покровителя домашнего хозяйства и скотоводства.

Можно предположить, что именно отождествление с Белесом объясняет распространение скульптурных изображений Николы, и это при том, что православная церковь боролась со скульптурой. Скульптуру считали идолом, и резные статуи Николы в конечном счете восходят, вероятно, к идолам Белеса. Олеарий с удивлением отмечал, что, хотя русские не признают резных изображений, они, тем не менее, высоко чтут резной образ Николы Чудотворца в Москве. Напрасно он ждал от русских логики. Для Николы были возможны любые исключения из правил. Церковные власти пытались противодействовать такому поклонению, пытались изымать статуи из церквей, и были вынуждены отступить: народ насмерть стоял за своего любимого Николу.

Владимир Даль относил к «остаткам язычества» обычай «в известных случаях обращаться с молитвою исключительно к тому или другому св. угоднику» (в частности, «от скотского падежа – св. Модесту, также Власию, от конского падежа – св. Флору и Лавру, об овцах – св. Мамонту или св. Анастасии, о свиньях – св. Василию Великому, о пчелах – св. Зосиме и Савватию, о курах – св. Козме и Дамиану»).

Мало того, этих святых крестьяне даже иногда называли богами (как, впрочем, и Николу). Коровы назывались «Власьевым родом» – то есть «коровий Бог» Власий, по предположению небеспристрастного исследователя Льва Прозорова, мыслился родоначальником коров, их праотцем. Деревенские Боги – не только покровители но, кто знает, быть может, и предки коров, овец, кур?

Л. Прозоров описывает реальные проявления этого культа: «Флор и Лавр при жизни не имели никакого касательства к коневодству и, возможно, верхом-то никогда не ездили. Однако русские люди не только произвели их в "конских Богов" или даже "лошадиного Бога" – в единственном числе! – но и на иконах желали видеть их, вопреки канонам, с лошадьми и конюхами».

Иерархи возмущались, запрещали такие иконы. Все без толку. Продолжали рисовать лошадей. А на иконах святого Модеста – коров, которые, в общем-то, не имели к этому праведнику никакого отношения. Икона воспринималась как оберег и «вполне могла быть заменена как оберег хлева или же при "опашке" села от "скотьей смерти" – падежа скота – медвежьим черепом. Причем, и икона, и череп именовались в таком случае "скотьим Богом"»!

Кстати, об опашке села. Это еще у Бунина в «Деревне» – как шли «девять девок, девять баб, десятая удова», ночь, а они в одних рубахах, «все босые, простоволосые, с метлами, дубинами, вилами, и стоял оглушительный звон и стук в заслонки, в сковороды, покрываемый дикой хоровой песнью».

«Куриным Богом» могли называться не только святые Козьма и Демьян, но и подвешиваемые в курятнике дырявые предметы – камни с естественными отверстиями, древние каменные топоры и молоты (любопытно, что Козьма и Дамиан были в народном православии еще и «Божьими кузнецами» или «ремесленным Богом»), горшки без дна, лапти без подошвы, наконец, отбитые горла кринок», – пишет Прозоров. Могуча народная фантазия! Поди разгадай тайный смысл всего этого.