— Я задал тебе вопрос, — ледяным тоном произнес Лагранж. Правую руку он по-прежнему держал на кобуре.

— Смотри не нажми случайно на спуск, — предостерег Рэй. — Сомневаюсь, что ты успеешь вытащить эту штуку. А даже если успеешь — что ты собираешься делать? Пристрелить меня?

— Да, если будет нужно.

— За что? У меня нет оружия. Я твой бывший напарник. Мы всего-навсего вспоминаем наше славное прошлое.

— Ты угрожал моей семье.

Рэй покачал головой:

— Ничего подобного. Я просто вспоминаю старые добрые времена. Ты же помнишь старые добрые времена, Джимми? Те самые, когда мы работали во Французском квартале? Мы много чего творили тогда. И против закона шли часто. Но правительство сказало мне, что я искупил свои грехи. А как насчет тебя, Джимми? Ты заплатил за свои грехи?

Лагранж отпустил кобуру и положил руки на руль.

— По всем тем делам уже истек срок давности. Никто не может меня ни в чем обвинить.

Рэй наклонился поближе:

— Не по всем.

Лагранж сглотнул.

— Ты о чем? — хрипло спросил он.

— По убийствам не бывает срока давности.

Лагранж вытер лицо рукавом.

— Я никого не убивал. Никогда.

Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза. Джимми не выдержал первым.

— Мотель «Роуз». Комната пятнадцать, — сказал Рэй.

На Лагранжа было жалко смотреть. Из него словно выпустили воздух, как из проколотой шины.

— Это был несчастный случай.

— Ты задушил ее случайно?

— Я был пьян, — дрожащим голосом сказал Лагранж. Крупные капли пота выступили на его бледном лбу. — Я даже не помню точно, что там случилось.

— Я помню, что там случилось. И помню, где похоронено ее тело.

Лагранж начал слегка задыхаться. Похоже, ему было действительно нехорошо.

— Ты сам помог мне ее закопать.

— Сколько ей было, пятнадцать?

— Она была наркоманка и шлюха! — Лагранж постарался овладеть собой. — Нет никаких доказательств. Только твое слово против моего. А ты имеешь судимость.

Рэй покачал головой:

— Ошибаешься, Джимми. Осталось полно доказательств. Взять хотя бы тело. Там теперь только кости, конечно, но они много чего могут рассказать. Потом еще книга записи постояльцев в мотеле. Я уверен, все старые книги где-нибудь хранятся.

Лагранж обмяк.

— Ты зарегистрировался под чужим именем, верно? — продолжил Рэй издевательским тоном. Ему доставляло некоторое наслаждение видеть, как корчится Лагранж. — Ну да, скорее всего. Только это тебя все равно не спасет. Почерк-то твой. Удивительно, до чего дошла наука, верно? — Рэй щелкнул пальцами, как будто вспомнил что-то еще. — О, слушай-ка, а как насчет телефонных разговоров? Как ты думаешь, телефонные счета еще остались? Потому что она ведь, наверное, и домой тебе звонила, да? — Капля пота скатилась по виску Лагранжа. — Так что следов полно, Джимми. Полно ниточек, за которые можно потянуть.

— Тебе тоже есть что терять. Не меньше, чем мне.

— Опять ошибаешься, Джимми. — Рэй указал пальцем на детское автокресло. — Это тебе есть что терять. А мне терять нечего.

Лагранж схватил свой дипломат и вылез из «доджа».

— Дай мне час.

Прошло целых полтора часа, прежде чем Лагранж выложил на стол перед Рэем простой белый конверт. Они сидели в той же самой кофейне для фриков на Кэнал-бульвар. Рэй открыл конверт. Внутри лежали два сложенных и скрепленных степлером листка. Оказалось, что это сообщение о происшествии — автомобильная кража. Взглянув на него, Рэй спросил было, какое отношение это имеет к делу, но Лагранж протестующе поднял ладони вверх.

— У нас с тобой все.

После этого он просто встал и вышел из кафе.

Рэй закурил и внимательно прочитал все от начала до конца. На сей раз официантка не стала приставать к нему насчет сигареты. Закончив читать, Рэй улыбнулся.

Тони стоял возле телефонного автомата на углу Сент-Питер и Бурбон-стрит и барабанил пальцами по стеклу.

Он взглянул на часы. Было уже восемь.

Тони всегда был нетерпеливым. И ненавидел, когда его заставляли ждать. А эта ситуация была совсем уж невыносимой. Он чувствовал себя так, будто на спине у него была нарисована мишень. Все здесь было как-то не так. Гнилое какое-то дело вообще. А ожидание заставляло его психовать еще больше. Тони посмотрел по сторонам, не следит ли кто за ним.

Час назад, когда он выходил из «Дома», к нему подбежал мальчишка и передал клочок бумаги. Мальчишку Тони знал — ему было лет десять и он был уличным танцором, отбивал чечетку на Бурбон-стрит. Иногда туристы или прохожие бросали ему деньги. Тони сунул парню доллар и велел проваливать.

— Мужчина, который дал мне эту записку, сказал, что вы заплатите десять баксов! — сказал мальчишка, загораживая ему дорогу.

Вот маленький говнюк! Тони нашарил в кармане пять баксов, швырнул их на тротуар и сказал мальчишке, что если он немедленно не свалит, то он, Тони, затащит его на крышу и сбросит вниз. И посмотрит, умеет ли он летать.

Тони развернул записку. На листке, вырванном из записной книжки, было написано: Телефонная будка за «Пэт О'Брайенз». Я позвоню туда.

Когда? Тупой удод даже не сказал, во сколько он собирается позвонить. И зачем, тоже непонятно. С какой стати Тони должен тащиться в телефонную будку? И что это за придурок, который посылает записки без подписи? И какая еще на хрен телефонная будка? Если нужно поговорить, почему нельзя позвонить в «Дом» или на мобильный?

Затем, что мои телефоны могут прослушиваться.