Удивительно! Игра в мяч, которую я принял за обычное состязание вроде рыцарского турнира, оказалась ритуальным действием!

Ну и ладно! Никто не мешает мне делать то же самое в лесу, вдали от их глаз, с обычной сосновой шишкой вместо «священного» мяча.

Вот тут мне и пригодился «взмах», благодаря которому я оказался в состоянии всегда находить такой виток реальности, где шишка не падала на землю, а каждый раз попадала на мою ступню, колено или бедро. Видели бы меня таино, сочли бы величайшим в своей истории игроком и стали бы слагать обо мне мифы!

Убедившись, что я вполне владею «взмахом», чтобы непрерывно удерживать шишку на лету, не давая ей упасть на землю, я решил, что в качестве упражнения на «взмах» игра себя оправдала. После чего я стал подбрасывать шишку, уже не прибегая к своему дару. Это оказалось намного труднее, — ведь «мяч» то и дело падал на землю, — но и интереснее.

В любом случае, если меня, недостойного, когда-нибудь допустят к игре, я буду делать это честно, без своей магии. Для нее найдется более разумное применение.

Сегодня я тоже некоторое время играл сам с собой в мяч, то есть в шишку. Затем мне это надоело, и я стал вспоминать одну за другой различные мелодии. За последние дни я вспомнил все музыкальные произведения, которые когда-либо слышал, и сочинил несколько новых. Я видел у местных людей какие-то простые тростниковые флейты. Хорошо бы заполучить одну такую!

Может быть, попросить Арасибо? Или Зуимако? Эта прелестная девушка мне благоволит. Часто разгуливает со мной, объясняя, что к чему в жизни островитян. Благодаря ее терпению я стал лучше понимать язык таино.

Кажется, я ей нравлюсь.

Она чем-то напоминает мне потерянную Лолу — небольшого роста, миловидная, смешливая, ходит почти все время босиком. Но, в отличие от молчальницы-цыганки, Зуимако — редкостная болтунья. И лицо у нее широкое, как у всех таино. Губы толстоваты. Но все равно она очень мила.

Первое время меня смущала ее нагота. На Зуимако обычно нет даже прикрывающего низ туловища небольшого фартучка, который носят многие женщины. Постепенно я привык. Когда вокруг тебя все ходят обнаженными или почти обнаженными, одежда начинает казаться чем-то более странным, чем ее отсутствие.

Размышляя обо всем этом и напевая вполголоса, я вышел из чащи и набрел на группу женщин, собирающих плоды. Одна из них раздвинула плотные широкие листья, и из гущи зарослей в ее сторону выстрелила темная тонкая змейка. Женщина издала крик, отбросив змею, которая так же молниеносно исчезла, и схватилась за шею. Все остальные побросали свои корзины и сгрудились вокруг нее. В их крикливом гомоне я смог различить лишь слово «бехике». Девочка лет десяти бросилась к поселку. Надо думать, ее послали за знахарем.

Пострадавшая лежала на земле, дергаясь в конвульсиях. Она уже не кричала. Бехике пришел слишком поздно. Помочь несчастной он уже не мог.

Я сел в тени между деревьями, чтобы не привлекать внимания, и закрыл глаза. Вернулся в памяти к тому мигу, когда женщина только подошла к деревьям. К моей досаде, вариантов оказалось слишком мало, и все они заканчивались для сборщицы фруктов трагически. Различия заключались лишь в том, насколько далеко друг от друга она раздвигала листья. Во всех вариантах ее жалила змея.

Пришлось вернуться в памяти еще на несколько минут назад, к моменту, когда я только вышел из чащи. Забираться в прошлое дальше было вполне безопасно для меня, речь шла всего о нескольких минутах давности, но бесполезно для пострадавшей, так как до выхода из чащи я не видел женщин и не знал, чем они занимаются.

Вот я выхожу из-за деревьев, поглощенный своими размышлениями, и рассеянно поднимаю глаза на женщин, собирающих фрукты.

Теперь — внимание! Спокойствие и внимание одновременно!

Среди немногочисленных вариантов я нашел один-единственный, в котором эта женщина чуть дольше задержалась, обмениваясь словами с соседкой. Вероятность быть ужаленной все еще была высокой, так как, закончив разговор, сборщица плодов двинулась к этим злополучным листьям, среди которых, как я знал, притаилась змея. Но все другие варианты были хуже.

Я отодвинулся в памяти еще дальше в прошлое. Может, был вариант, в котором я выходил из чащи хотя бы ненамного раньше? Тогда я успел бы броситься к женщинам и предупредить их об опасности!