Смертный миг этого пламени еще не наступил. Мы, люди коки,только-только породили его своими деревянными дощечками. Огонь возник, обрадовался и сразу побежал играть с участком леса, который мы отгородили от остальной части джунглей непроходимым для пламени участком, где не растет ничего живого.

На этом участке огонь — властелин. Пляшет, как пьяный во время обряда арейто,брызжет, как море, взвивается ввысь, подобно утке, ползет, как змея. Листья, стволы, лианы, кустарник — все обугливается, чернеет, рассыпается, отдавая свою сущность огню, желающему насытиться и умереть от обжорства и счастья. Даже крупные, полностью созревшие плоды дерева хагуастали его добычей. Сначала сгорает покрытая перхотью кожица, затем иссыхает пахучая мякоть.

Впрочем, огню остались лишь те немногие плоды, которых мы не заметили, когда собирали их. Вкус хагуаочень любят морские черепахи, кефаль и угри. Для того чтобы поживиться сладкой мякотью, обитатели моря охотно вплывают в наши сети.

Пришелец Равака, как всегда, вымотан после работы. Выше всех остальных, сильнее остальных, а устает раньше, чем даже слабак Таигуасе. Не привык делать то, чем с юных лет занимаются добрые люди таино. И рыбу он уже с нами ловил, и лес рубил, и силки учился ставить — ко всему постепенно привыкает, но поначалу всегда очень смешно смотреть, с каким трудом дается ему любая мелочь. Вот и сейчас — сколько ни растирал дощечки, так и не высек ни единой искры.

Ничего, научится и этому.

В селении Коки из-за него до сих пор не умолкают споры, хотя с того дня, как мы привезли Раваку с Гаити, прошло уже три луны. Кто же этот пришелец — дух или человек?

Я думаю, что он человек, но не обычный, а великий колдун, сильнее любого бехике,хотя сам об этом пока не знает. И думаю я так не потому, что у него имеется странной формы палка, которая умеет плевать огнем (пришелец только один раз показал нам это, и с тех пор, сколько мы его ни упрашиваем, отказывается). И не потому, что у Раваки есть предметы из металла, хотя, как известно, из металлов можно делать только украшения вроде золотого диска касика.

Длинный блестящий предмет Раваки, который он называет эспада [60] , режет дерево лучше любого нашего топора. Я однажды просто из любопытства провел по нему пальцем и тут же поранился!

Нет, я считаю пришельца колдуном не из-за всего этого, а потому, что он умеет видеть будущее, для чего ему даже не требуется вдыхать кохобу.

Когда я рассказал остальным охотникам о способности Раваки видеть будущее, меня подняли на смех. И все же стали опасливо поглядывать на рослого пришельца с волосами цвета пересохшей травы.

Если он и человек, то мы таких никогда раньше не видели. Он не похож ни на добрых людей таино, ни на карибов, ни на сибонеев, живущих на огромном острове Куба. И рост, и цвет волос и глаз, и форма головы — все у него не такое, как у обычных людей. У него даже растут волосы на щеках и подбородке, из-за чего в первое время его боялись дети. А когда привыкли, стали дразнить. Потом привыкли еще больше и перестали обращать на это внимание.

Когда мы в первый раз увидели Раваку — там, на Гаити, — мы решили, что он дух, и хотели уйти незаметно, чтобы не разбудить его. Ведь мы не знали, не разгневается ли он, если потревожить его покой.

Он был такой странный — в этих многочисленных накидках, которые покрывали его грудь, руки, туловище, даже ноги. Из странного мешочка, привязанного к одной из этих накидок, вдруг выпал маленький камушек, и мы застыли на месте. У камня были форма и размер коки!

— Это дух коки, — прошептал я. — Мы не случайно встретили его. Мы должны привезти его на Борикен, в наш юкайеке,чтобы он объединился с народом коки.

Никто со мной спорить не стал. Мы осторожно отнесли его в каноэ. Все вещи, полученные в ходе торговли с местными таино, мы перенесли в другие лодки, чтобы в этой лодке освободить место, и уложили в ней пришельца.

Он очнулся, когда мы уже были в пути. Я дал ему выпить воды и назвал свое имя. И тогда он сказал, что его зовут Равака. Почти так, как мы иногда называем наш язык, — аравака.Так звались наши далекие предки, пришедшие на острова с Большой земли.

Значит, мы не ошиблись, решив, что он послан нам.

Теперь пришелец выглядит совсем не так, как тогда. На нем больше нет этих ненужных тканей. Только повязка на бедрах и хлопковые нити, несколькими плотными слоями окутывающие ступни и кисти. На его все еще светлой, хоть и потемневшей от солнца коже непривычно поблескивает мазь из измельченных семян бихи.Мы все мажемся ею. Равака сначала не хотел этого делать, а мы не могли ему объяснить, зачем это нужно, — он тогда знал слишком мало слов на языке таино. Но потом понял, что бихаотгоняет насекомых лучше, чем его накидки, ходить в которых и неудобно, и жарко.

В первые дни Равака все порывался вернуться на Гаити. Постоянно повторял это имя, водил меня к обрыву, откуда видно море, показывал рукой на запад.

Не многие решаются спуститься прямо с обрыва к морю. Уж очень он крут. Обычно мы относим на берег корзины- хабас ананасами по длинной окружной тропе. Однажды Равака участвовал в погрузке ананасов в каноэ. Мы вымениваем их на Гаити на много разных полезных или красивых вещей. На востоке острова нам дают за них куски древесины, из которых получаются хорошие дощечки для разведения огня, а на северо-западе — возле того места, где мы нашли Раваку на границе моря, мангрового болота и дождевого леса, — мы получаем за привезенные с Борикена большие желтые плоды сильный яд, которым потом смазываем стрелы.