В тот день, когда это наконец произошло, Мануэль с Бальтасаром отправились в путь рано утром. Редкое зимнее солнце почти не показывалось из-за туч. Время от времени накрапывал дождь. Путники молчали всю дорогу. Мануэль в тысячный раз воображал предстоящее объяснение с Пако.

Но объясняться ни с кем так и не пришлось. Цыганской стоянки на месте не оказалось. Исчезли люди, лошади, повозки, веревки с бельем. Остались лишь пустые хижины.

Мануэль бегал между ними, заглядывая внутрь и отказываясь принимать случившееся.

— Как же так! — восклицал он в гневе и отчаянии. — Почему ты не предупредил об их уходе, Бальтасар?!

— Я не живу с ними, дон Мануэль. — Солдат-цыган, понимая чувства своего командира, старался говорить как можно мягче. — Я и сам ничего не знал.

Идальго стиснул зубы и замолчал, понимая, что неоправданные упреки и демонстрация собственного бессилия роняет его авторитет в глазах Бальтасара.

Но как могла Лола не дождаться его?!

Он тут же отогнал безумную мысль. Не могла же Лола сидеть здесь одна, в оставленном доме, дожидаясь, когда наконец ее рыцарь найдет свободное время, чтобы навестить ее. Да никто ей этого бы не позволил, и в первую очередь ее отец.

Пако! Вероятно, он узнал о том, что произошло между ними в пещере, и в гневе решил их разлучить.

Хотя могло быть и так, что городские власти пригрозили цыганам расправой и тем пришлось тронуться с места.

Мануэль ходил взад-вперед, пытаясь понять, что же ему теперь делать. Бальтасар молчаливо ждал.

— Где бы ты стал их искать? — спросил Мануэль.

— Я бы расспросил цыган на других стоянках. Сначала в этом же районе, а если это ничего не даст, то можно попробовать в Кордове, в Севилье. Если бы, конечно, нашел время, чтобы добраться туда. Но должен вас предупредить, дон Мануэль, что порой и расспросы не могут привести к результату.

— Знаешь ли ты, как найти другие цыганские таборы возле Альхамы?

Бальтасар знал про один.

— Едем к ним сейчас же! — воскликнул идальго.

— Дон Мануэль, я думаю, что, увидев дворянина, они ничего рассказывать не будут, боясь, что вы ищете цыган по приказу властей. Даже мне они могут ничего не сказать, ведь я солдат, хоть и цыган. Но у меня есть хотя бы возможность поговорить с ними на нашем языке и постараться убедить их, что я им не враг.

Мануэль молчал, не зная, на что решиться. Жажда действий толкала его на немедленную поездку к цыганам, но доводы Бальтасара были разумными.

— Разрешите мне сделать это одному, дон Мануэль, после того, как мы вернемся в Санта-Фе, — увещевал солдат.

— Нет, езжай к ним прямо сейчас!

Бальтасар, видя, что споры бесполезны, вскочил на коня и умчался.

Глядя ему вслед, Мануэль подумал, что еще не все потеряно: Бальтасар непременно разузнает, где найти табор Пако!

От нахлынувшей надежды стало легче дышать.

Мануэль прошел мимо домиков, добрался до холма, нашел вход в пещеру. На этот раз он даже не был замаскирован ветками и валежником. Идальго, торопясь поскорей оказаться внизу, поскользнулся на влажном выступе и чуть не упал.

Он шел по гроту, вспоминая каждое мгновение тех волшебных часов, которые провел здесь вместе с Лолой. Надежда куда-то исчезла. Здесь, где все напоминало Мануэлю возлюбленную, он вдруг осознал, что потерял ее, и прохрипел в муке, словно чья-то железная рука стиснула ему внутренности.

В эту минуту Мануэлю было бы легче, если бы пришлось отбиваться от многочисленных врагов. По крайней мере, он дал бы выход своему отчаянию!

Вот зачарованное место, превращающее шепот в грохот.

Вот выступ, за которым находится их ложе любви.

Вот «блюдце», куда Лола выдыхала их имена.

В этот день солнце пряталось за облаками, и сюда не проникали его лучи. Факела у Мануэля тоже не было. Поэтому он так и не разглядел на переговорном «блюдце» оставленного ему Лолой перстня с изображенными на печатке контурами черепахи.

В ночь на 2 января 1492 года Мануэль и Гильермо находились в составе трехтысячного отряда, сопровождавшего из Санта-Фе в Гранаду казначея королевы Гутьерре де Карденаса, верховного кардинала Кастилии Педро Мендосу и двух визирей эмира. Всадники проникли в осажденный город по малоизвестной горной тропе. Ворота открыла группа мавританских рыцарей, после чего оба отряда последовали к Вратам правосудия Альгамбры.

В таинственном полумраке занимающегося рассвета, словно перекликаясь со снежными вершинами гор, легендарная цитадель выглядела еще более волшебной, чем обычно. Под зазубренной башней, украшенной затейливыми арабесками, бежала надпись, сделанная витиеватой арабской вязью.