– Что ж, раз тебя здесь знают, то, увидев здесь, не станут подозревать что-либо, - решил Эйтор.
– Бери любого коня, отправляйся на юг, парень. Будь осторожен, осмотрись там, и как модно скорее возвращайся. Старайся не попадаться на глаза врагам, если они там есть. Мы будем ждать тебя в лесу, а на опушке оставим дозор.

– Слушаюсь, государь, - отрывисто кивнул юноша.
– Я не стану мешкать, и вернусь так быстро, как только смогу. Верь мне!

И когда уже Ратхар взобрался в седло, для большей надежности сменив броню, ставшую давно уже второй кожей, на чей-то потрепанный кафтан, к нему подошел Бранк Дер Винклен.

– Будь осторожен там, парень, - негромко промолвил рыцарь, придержав скакуна за удила и взглянув в глаза своему оруженосцу.
– Не всем и не всегда можно верить, помни это. Клинок - вот лучший друг, который не предаст никогда. Ему только и верь, если жизнь тебе хоть немного дорога. И, если не забудешь мои, слова, то точно вернешься.

– Со мной ничего не случится, господин, - помотал головой юноша.
– Это же мои родные каря, и я здесь все знаю до последней кочки. Я вернусь, милорд, непременно вернусь.

– Да, - кивнул дьорвикский воин.
– А то нам еще нужно закончить твое обучение. Ну, все, - он отступил на шаг назад.
– Езжай, не хорошо испытывать терпение самого короля. Удачи, парень!

Одинокий всадник исчез за деревьями. А его спутники принялись сооружать лагерь - быть может, в этой роще на самом краю обитаемых земель им предстоит провести не один день, и каждый желал хоть как-то обустроить свой быт на это время.

С каждой пройденной милей места становились все более узнаваемыми. Ратхар отлично помнил росший у самой дороги раздвоенный дуб, как помнил он жидкую березовую рощу на склоне длинного, похожего на прижавшегося к земле дракона, холма. И уж точно не мог он забыть огромный - в рост человека, а весом, наверное, с целый амбар - валун, два года назад вывороченный из земли, после того, как кто-то шепнул крестьянам, будто под этим камнем спрятан целый сундук эльфийского золота. Тогда выкорчевывать вросший в землю камень вышел почти весь Селькхир, и долго бранились едва не надорвавшиеся мужики, поняв, что под ним нет ничего, кроме земли и большого муравейника. И до сих пор селяне подначивали друг друга, предлагая пойти и поискать эльфийский клад.

Конь бежал ровно, и юноша в такт его шагам покачивался в седле, бросая по сторонам жадные взгляды. Казалось, время повернуло вспять, и он вновь, как прежде, идет к родному дому, живым вернувшись из дальнего похода. Только теперь он был уже не тем юнцом, несмышленым, робким, готовым ползать на коленях перед каким-нибудь полунищим рыцарем. У Ратхара был конь, пусть и чужой, был звонкий клинок из хорошей стали, но, главное, он был теперь не одинок. А еще у юноши в достатке оказалось решимости и злости, готовности биться, если кто-то посмеет грозить ему.

Скакун легко взбежал на вершину пологого холма, и юноша невольно зажмурился. Вот сейчас должна была показаться его деревня. Ждут ли его там, гадал Ратхар, верят ли еще, что он вернется живым, или давно уже простили с сыном, сгинувшим без вести в неведомых краях? На глаза невольно наворачивались слезы - юноша снова стоял на пороге дома, того дома, в который уже отчаялся вернуться.

Всадник открыл глаза, бросив вниз, к подножью холма, пристальный взгляд. И в следующий миг он застонал от боли и страха.

– Да что же это, - прошептал дрогнувшим голосом Ратхар.
– Что это, во имя справедливости Судии?

Там, где прежде стояли основательные, крепкие избы соседей и родни, теперь лишь высились обугленные, полуобвалившиеся срубы, меж которых невозможно было заметить ни единого человека. И Ратхар, уже не сомневаясь, что случилось самое страшное, яростно рванул поводья, вонзив шпоры в бока своего скакуна. А конь, ощутив гнев наездника, смешанный с болью, еще быстрее, чем прежде, припустил вниз. Животное, плоть которого терзала острая сталь, не противилось, словно все понимая, а всадник уже и не пытался править конем, невидящим взглядом уставившись вперед, на страшное пожарище.

Не доезжая поселка, Ратхар спрыгнул с седла, со всех ног бросившись туда, где прежде пировал ненасытный огонь. Юноша мгновенно увидел свой дом, тот, который прежде снился ему во время коротких ночевок в лесу, и в покоях замка Маркуса, и позже, на постоялом дворе в Лагене. От добротной избы, заботливо срубленной еще дедом Ратхара, осталось не больше, чем от любого иного дома в Селькхире. Кровля провалилась, окна и двери уставились на человека, посмевшего потревожить покой этого скорбного места, темными проемами, так похожими на беззубые пасти неведомых чудовищ.

– Нет, - прошептал Ратхар, в нерешительности остановившись у обуглившейся стены.
– Нет! Почему так? Кто, кто сотворил это?

Поселок был мертв, и уже давно. Но нигде, куда бы ни обращал он свой взгляд, юноша не видел останков его жителей, хотя бы хрупких, почерневших от пламени костей. Кругом царила пустота, и не было даже праха умерших - что там, погибших, - чтобы поклониться ему, испросив прощения за то, что он был так далеко, когда здесь требовалась его сила, нужен был его меч.