Рита глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Она почувствовала, что рука у него влажная. Рита взяла Эмиля за руку и увидела кровь, и многочисленные темные полукруги на коже.

– Что это? – испуганно спросила Рита. – За плинтус задел? Хотя нет, это тебя кто-то кусал…

Эмиль отвел руку. Глаза его как-то слишком сильно блестели.

– Я сам себя кусал, – сказал он спокойно. – Недавно. А сейчас и правда за что-то задел, вот корочку и содрал…

Он увидел в глазах Риты ярость.

– Он тебя мучил, да?

Эмиль усмехнулся.

– Скорее, это я его, – неохотно ответил он. – Ему хотелось слышать мой голос… ну знаешь, чтобы я повторял его имя.

– Как когда ты меня целовал сейчас и говорил: «Рита, Риточка…»? – спросила девушка.

Рикошет взглянул на нее.

– Я думал, что ты уже не слышишь, – сказал он.

– Да я так, как сквозь сон, – ответила Рита. – А с ним, значит, ты молчал.

– Как партизан на допросе.

Рита вдруг наклонилась вперед, поймала его руку и поцеловала ее. Девушка ощутила на своих губах солоноватый привкус крови.

– Не надо, – пробормотал Эмиль.

Она выпрямилась.

– Рита, – сказал Эмиль. – Надо идти. Чем дольше ты будешь откладывать разговор, тем сложнее тебе будет его начать. А там и обстоятельства могут измениться, и будет уже поздно. Гарику сейчас очень плохо. Если мы не вернемся… или вернется только кто-то один из нас… Гарик перегорит, он сломается. А я не хочу, чтобы он озлобился, стал таким…

Рикошет запнулся.

– Как ты сам, – закончила Рита.

– Да.

Девушка закусила губу и задумчиво уставилась в темноту перед собой. Рикошет наблюдал за ней. Рита смотрела на старый радиоприемник с проигрывателем, Rigonda. Полированный гроб еще в прошлом году не только ловил согнал во всех диапазонах, но и мог крутить пластинки. Да только виниловых дисков с такой скоростью воспроизведения уже не выпускали. На проигрывателе стояла старинная, облупленная статуэтка. Девушка в платье дореволюционного покроя боком сидела на лошади, разметав по крупу пышную юбку. Одной рукой фигурка натягивала поводья, заставляя лошадь приподняться на задние ноги. С передних, кстати сказать, давно отвалился гипс, и ниже колен торчали только проволочные штырьки. После выхода второго «Терминатора» Рита часто шутила, что дескать, и по части робототехники мы впереди планеты всей. Ну что такое железный мужик? А вот советскими учеными уже давно была разработана лошадь-терминатор. На другой руке всадницы, на специальной грубой перчатке, сидела птица с расправленными крыльями. Сокол, надо думать. Готовый взлететь.

Рите вдруг вспомнилось, как в детстве, совсем еще маленькой девочкой, она часто спрашивала бабушку: «А почему птичка не улетает?». «Ее девочка не отпускает», отвечала обычно бабушка. «Но почему?», сердилась внучка. – «Ведь птичке хочется летать, она уже и крылышки развела!». «Потому что», отвечала бабушка. – «Девочка боится, что птичка не вернется к ней».

– Будем надеяться, – пробормотала Рита. – Что эта птичка вернется…

Она криво усмехнулась и отбросила простыню.

– Да уж, – сказала девушка. – Это действительно причина. Ладно, пойдем.

Рикошет выудил из вороха валявшейся на полу одежды свою футболку и Ритин лифчик. Он протянул бюстгальтер девушке и стал натягивать футболку. Рита с большим удовольствием отметила себе, что оделись они гораздо быстрее, чем раздевались. Обычно было наоборот. «Быстрей-быстрей, сама-сама…». Когда Рита полезла в шкаф за полотенцем – ей очень хотелось принять душ, и она собирала вещи с собой на случай, если Ваня разрешит ей воспользоваться своей ванной – гитара выпала оттуда, и Эмиль решил взять ее с собой.

В коридоре Рита чуть не споткнулась о кошку. Мурка шарахнулась у нее из-под ног с обиженным мявом и ловко взобралась на обалдевшего от неожиданности Рикошета, как на дерево. Парень даже через одежду почувствовал, как острые коготки впиваются ему в кожу.

– Нет, Мурка, – сказала Рита. – Тебе придется вернуться…

Эмиль вынес кошку и держал ее на руках, пока Рита закрывала дверь. Потом опустил на землю. Кошка потерлась ему об ноги, задрала хвост и направилась к девушке. Рита покачала головой.

– Уходи, – сказала она кошке.

Но Мурка проводила их через двор, при этом старательно делая вид, что она «свободная кошка и гуляет сама по себе». Когда они вышли на улицу, кошка тихонько мяукнула, словно прощаясь, и дальше не пошла.

Некоторое время они шли по темной улице молча. Они держались за руки, Эмиль нес на плече Гарикову гитару. Парочка прошла мимо «Невода», очень хорошего рыбного ресторана. Рита, еще будучи студенткой, часто обедала там. В отличие от вечернего меню, комплексный обед здесь стоил сущие копейки, а ресторанную кухню нельзя было сравнить со студенческой столовой.

– Он тебе не простит, – сказал Рита шепотом.

Эмиль пожал плечами. Парень уже заметил, что по мере приближения к Ваниному дому Ритина решительность тает, как снег под весенним дождем.

– Меня больше заботит, чтобы Гарик простил это тебе, – сказал он.

– Да не об этом я, – сердито сказала девушка. – Он не простит тебе того мужчину, который дал тебе денег. Меня-то ты любишь.

– Нет, об этом мне Гарик и слова не скажет, – небрежно ответил Рикошет.

– Это почему же?