В июне посольство сделало следующее представление Скоукфорту (Киссинджер отдыхал на Вирджинских островах): „Американские спецслужбы предпринимают попытки раздуть кампанию шпиономании, используя арест двух граждан, а также домыслы о якобы подслушивании американских телефонов с территории советского посольства в Вашингтоне. Обращает на себя внимание явно провокационный характер шумихи, затеянной ФБР не без ведома вышестоящих властей".

Когда Киссинджер вернулся, я вновь обсудил с ним эту тему, а также появившееся в печати обвинение в адрес тех или иных советских сотрудников в разведдеятельности. В Советском Союзе старались избегать таких публикаций. Американскую сторону о таких случаях уведомляли негласно. Я призвал его следовать аналогичной практике, чтобы не будоражить без нужды общественное мнение и прессу.

Он сказал, что уполномочен подтвердить, что они в принципе также исходят из того, что подобные случаи с обеих сторон не должны предаваться гласности. Администрация готова к тому, что если будут возникать те или иные факты, касающиеся деятельности спецслужб, то обе стороны будут негласно делать, соответствующие представления друг другу и в случае необходимости будут иметь возможность без какой-либо шумихи заблаговременно отзывать тех или иных сотрудников. Он со своей стороны готов лично напрямую говорить с советским послом по всем таким делам спецслужб, чтобы избежать утечек в прессу.

Президент дал письменную директиву ФБР относительно необходимости впредь получать личную санкцию президента или госсекретаря на публичные заявления, которые затрагивают отношения с СССР. Киссинджер говорил при этом о падении дисциплины среди государственных служащих, многие из которых все еще считают Форда „ненастоящим" (неизбранным) президентом. Приходится подстегивать дисциплину.

Достигнутая таким образом негласная договоренность в течение довольно долгого времени неплохо соблюдалась обеими сторонами.

Разведслужбы обеих стран активно соревновались в негласной установке в помещениях посольств другой стороны различного рода хитроумных подслушивающих устройств — „жучков", проявляя при этом немалую изобретательность. Достаточно напомнить вмонтирование в американский герб, находившийся в кабинете американского посла в Москве (при Гарримане и Болене), „жучка" советскими специалистами. Или невольное в порыве необдуманных эмоций Хрущева — раскрытие наших возможностей читать некоторые шифротелеграммы американского посла (Колера), посылаемые им в Вашингтон.

Американские спецслужбы не оставались в долгу. Несколько подслушивающих микрофонов были обнаружены в нашем старом здании посольства, где мы работали до 1994 года, а в новом здании посольства и жилом доме, построенных на Висконсин авеню в конце 80-х годов, было изъято более 200 таких усовершенствованных устройств (они были продемонстрированы на пресс-конференции). В свою очередь, новое здание американского посольства в Москве, которое строилось примерно в то же время, также подверглось „обработке" подслушивающими устройствами с нашей стороны. В результате этих акций использование новых зданий посольств было заморожено. Новое посольство СССР (точнее, теперь уже России) было открыто в 1994 году. А новое здание американского посольства по-прежнему не функционирует, хотя в 1993 году тогдашний руководитель КГБ Бакатин „щедро" раскрыл американскому послу всю схему секретных устройств в новом здании (видимо, американцы не полностью поверили Бакатину: все ли секреты раскрыты?).

В конце ноября 1975 года Киссинджер заявил мне, что американский посол в Москве Стессел заболел лейкемией. Не исключено, сказал он, что это является результатом длительного электромагнитного облучения американского посольства в Москве. В результате, если сведения о заболевании посла станут достоянием гласности, то дело может получить скандальную огласку, предостерег госсекретарь.

В этой связи правительство США ставило перед Москвой вопрос о прекращении облучения американского посольства.

Я сообщил в Москву об этой беседе и получил указание отклонить утверждения госсекретаря о преднамеренном облучении здания посольства США, заявив, что советская сторона вновь провела тщательное обследование и консультации со специалистами. Они еще раз подтвердили, что напряженность электромагнитного поля в районе посольства не превышала санитарной нормы, установленной в СССР, которая, как известно, значительно ниже нормы, принятой в США. Кроме того, по заключению медицинских специалистов, такого рода излучения вообще не могут привести к указанному Киссинджером заболеванию (кстати, Москва отвечала аналогично на запросы нашего посольства, которое проявляло такое же беспокойство в отношении своих сотрудников).

Много позже я узнал, что, прибегая к такому облучению, советские органы безопасности надеялись помешать американским спецслужбам из здания своего посольства перехватывать важные телефонные и радиопереговоры в Москве (в большинстве своем они шли открытым текстом без специальной технической защиты). Естественно, что эти службы стремились избавиться от создаваемых помех — отсюда дипломатические представления и контрпредставления под разными предлогами.

17 декабря Форд в послании к Брежневу настаивал на прекращении упомянутых излучений, с тем чтобы „возможная огласка не стала препятствовать улучшению отношений между двумя странами".