21 июля администрация в знак протеста отменила ряд поездок официальных лиц в СССР, а также приостановила и другие контакты между СССР и США.

В конце июля мать президента Картера на аудиенции в Ватикане передала папе римскому личное письмо Картера, который призывал католическую церковь „более активно" включиться в „борьбу за права человека" в СССР и других социалистических странах.

Короче, советско-американские отношения все больше заходили в тупик, усиливались личная неприязнь между Картером и советским руководством и взаимное упорство, с каким они отстаивали свои позиции по правам человека в СССР.

Небольшим проблеском в этой довольно-таки мрачной картине наших отношений явилось решение Вашингтона закрыть дело, которое было предметом многолетних и эмоциональных споров между обеими сторонами, а именно „облучение" или создание электромагнитного поля вокруг посольства США в Москве. Шульман сообщил мне (20 ноября), что госдепартамент одобрил доклад о результатах исследований, проведенных в американском посольстве специалистами в течение двух последних лет.

Исследование не выявило никаких свидетельств влияния на здоровье сотрудников микроволнового поля вокруг посольства США в Москве.

После моего возвращения в Вашингтон из отпуска в начале сентября Гарриман рассказал мне, что имел продолжительную беседу с Картером. У последнего сейчас три основные внешнеполитические задачи: заключение договора между Израилем и Египтом; заключение соглашения по ОСВ; нормализация отношении с Китаем. И чтобы добиться осуществления этих планов, Белому дому необходимо будет успешно противодействовать значительной оппозиции в конгрессе по двум последним вопросам.

В осенних планах Картера приоритет был вроде пока таков: сначала договор с СССР, потом Китай.

Тем временем 6-17 сентября в Кэмп-Дэвиде состоялись трехсторонние американо-египетско-израильские переговоры на высшем уровне. В результате был заключен мирный договор между Египтом и Израилем. Советская печать охарактеризовала эти переговоры как „сепаратную антиарабскую сделку". Примерно такие же оценки давались нами и по линии дипломатических контактов с Вашингтоном. Это, конечно, не улучшало наши отношения с Картером.

В начале ноября советник госсекретаря Шульман в неофициальной беседе сказал, что правительство США и лично президента Картера очень беспокоит судьба шаха, его способность выжить в нынешних сильно осложнившихся внутриполитических условиях в Иране, а также вопрос, имеются ли в этой стране в данный момент силы, которые в случае изменения власти в Тегеране могли бы сохранить „закон и порядок". Реально могут быть две альтернативы шаху — военная диктатура или власть „религиозных фанатиков". Оба варианта не решали бы внутренних трудностей Ирана, а могли бы лишь обострить их.

В это время правительство США стало уже принимать конкретные меры по спасению режима шаха. Усилились поставки американского оружия, участились посылки в Тегеран американских военных советников и советников по вопросам внутренней безопасности. Их активность в Иране заметно возросла. Это не могло не вызвать настороженность в Москве.

17 ноября Брежнев направил Картеру специальное послание по Ирану. В нем высказывалась „растущая озабоченность" по поводу того, что со стороны США предпринимаются действия, имеющие целью „оказать влияние на происходящие там события", т. е. в стране, которая непосредственно граничит с СССР и с которой у СССР сложились нормальные добрососедские отношения. Брежнев предложил, чтобы СССР и США выступили с ясными и четкими заявлениями о „недопустимости вмешательства извне во внутренние дела Ирана".

Через день госдепартамент от имени Вэнса опубликовал заявление по Ирану. В заявлении подчеркивалось, что США не намерены вмешиваться во внутренние дела любой другой страны. Отмечалось, что подобное заявление в отношении Ирана сделал и СССР. Одновременно в заявлении указывалось, что США „твердо поддерживают шаха в его усилиях по восстановлению внутреннего спокойствия в Иране" и намерены „сохранять прочные отношения с Ираном в политической и экономической областях и в вопросах безопасности".

Спустя неделю Вэнс сказал мне, что правительство США рекомендовало американцам, находившимся в Иране, не оставаться там без большой нужды. Отъезд происходит пока на добровольной основе, чтобы не создавать впечатления, что США уже потеряли веру в стабильность режима шаха.

Однако последующее бурное развитие событий в Иране, бегство шаха и взрыв там антиамериканских настроений опрокинули все эти расчеты. Сам иранский кризис перестал быть предметом активных переговоров в советско-американских отношениях, хотя отдельные его аспекты время от времени давали о себе знать.