С трудом разлепив бледные губы, раненый прошептал.

— Где… я?

— В госпитале.

— У наших? — он даже рванулся с постели.

Галя отрицательно покачала головой.

— У немцев.

— А ты?

— Я — медсестра.

— Русская?

— Да. Русская.

Откинувшись на подушки, раненый закрыл глаза. Некоторое время оба молчали. Потом Галя осторожно тронула Руднева за руку. Она знала, что вот-вот он может снова потерять сознание, поэтому нельзя было терять ни минуты.

— Вам надо выбраться отсюда. Я помогу.

Раненый по-прежнему молчал, и Галя решила, что она опоздала, что он опять в забытье.

Но когда она осторожно провела рукой по его лбу, он вдруг, весь сжавшись, ударил ее в грудь загипсованной рукой. Отпрянув, Галя увидела его широко открытые глаза, полыхнувшую в них ярость. Но удар был слабым, видно, не много сил осталось в этом израненном теле.

Галя встала, отошла к окну, полуобернувшись взглянула на Руднева. Он настороженно следил за ней.

Самое сложное убедить его в том, что она говорит правду. Сломить его недоверие. Как это сделать? Все остальное у нее продумано.

Она снова подошла к постели, села на табурет, зашептала:

— Вы должны мне верить. Я от партизан. Почему вы не хотите поверить? Вы же ничем не рискуете. Немцам известно, что вы разведчик. Какой же смысл мне вас провоцировать. Вы должны, должны мне поверить.

Руднев лежал с закрытыми глазами, но по выражению его лица Галя понимала, что он слышит ее.

— Сегодня, наверное, опять придет Вадлер. Позже вечером врач-немец. Они не должны знать, что вы пришли в себя. Продержитесь еще немного. Завтра вечером нас здесь уже не будет. Все. Больше я ничего вам не скажу и ни о чем не спрошу.

Галя плотно прикрыла за собой дверь и, накинув крючок, присела на кровать. Она жила тут же в госпитале, в крохотной комнатушке, где едва-едва вмещались узкая койка, тумбочка и стул. Вадлер приказал не выпускать медсестру из госпиталя, и приказ этот ревностно исполнялся. Впрочем, Галя не делала попыток пробраться в город — незачем.

Предварительно все детали предстоящей операции были обсуждены с Грозным. А о дне, на который назначен был побег, Галя должна была уведомить партизан. Сейчас она это сделает, не выходя из госпиталя.

Галя взяла стоявший на тумбочке чемоданчик, открыла его и быстро вынула вату, бинты, коробочку со шприцем и прочие медикаменты. В двойном дне оказалась портативная рация.

…Потом, облокотившись о тумбочку, Галя долго смотрела в крохотное оконце. Оно выходило на задний двор госпиталя. Высокая стена здесь была разрушена бомбой еще в то время, когда в город входили фашисты. Стену начали ремонтировать и не закончили. Завтра вечером по ту сторону в овраге Галю и Руднева будут ждать.

Она обдумала все. В десять часов вечера санитары ужинают в дежурке. Обычно они засиживаются там долго, изрядно заправляясь спиртом. Коридоры пусты. На крыльцо они выскользнут беспрепятственно. Двор госпиталя обширен, и часовой вряд ли разглядит, что творится у неосвещенного подъезда. Только сможет ли Руднев идти? Даже с ее помощью?..

Наутро случилось неожиданное. По распоряжению Вадлера Руднева перевели на первый этаж в маленькую палату под лестницей — раньше тут была кладовка.

Единственное оконце палаты было крест-накрест забито досками.

Два немецких санитара ничего не объяснили Гале, как она ни пыталась узнать, в чем дело. Уходя, заперли дверь на ключ. Обед раненому и медсестре принесли, и снова щелкнул ключ. Врач-немец в этот день в палату не пришел.

До вечера Галя просидела около раненого, размышляя: что же произошло? Вадлер что-то заподозрил? Узнал? В ее комнате был обыск и нашли рацию? Но тогда ее арестовали бы сразу. Нет, здесь что-то другое… Что же?

Руднев лежал молча, закрыв глаза. За весь день он не сказал и слова. Галя не тревожила его — чем он мог ей помочь, рассеять ее недоумение?

С вечера в госпитале поднялась какая-то, суматоха. По коридору кто-то бегал, стуча сапогами, слышался визгливый голос Вадлера, он отдавал какие-то распоряжения.

Потом все затихло. И Галя решила действовать. Глупо сидеть, сложа руки, когда товарищи ждут. Завтра может быть поздно.

Подойдя к окну, Галя рванула доску. Та не поддалась. Тогда, схватив табурет, Галя просунула под доску ножку и потянула. Раздался треск, доска медленно отвалилась. Галя прислушалась. Было тихо.