Но вот на мой стол в новом кабинете легла компьютерная распечатка рукописи из новой серии. Читал я её запоем! Вне всякого сомнения, ребята, которые писали это – гении! В книге было всё, что нужно современному читателю: круто замешанный сюжет, страстная любовь, рассуждения в стиле потока сознания в соответствии с дзен-буддизмом об иллюзорности бытия, великолепно прописанные диалоги, пейзажи; психологическая глубина, изящная игра словами, когда раскрывается невиданный смысл зачитанных терминов и они вспыхивают новым светом. С работы не хотелось уходить. Рукопись манила, рукопись сильно притягивала к себе, требовала новых и новых прочтений. Я уже знал, где и как нужно подправить текст, чтобы он стал совершенным!

…А ночью герои романа ожили в моём долгом и подробном сне, который я запомнил до мельчайших деталей. Там, во сне, действующие лица «Черной серии» предстали предо мной натуральными монстрами, которые гениально ослепляли читателя и вели вслед за собой в адскую пропасть. Там, во сне, дурман очарования слетел с красивых и умных персонажей, и я увидел их сущность в обнаженном виде: одержимые эгоизмом и лютой ненавистью демонические существа, готовые всё живое вокруг себя сжечь адским огнём. Там, во сне, они преследовали меня, уговаривали сделать какую-нибудь гадость, тянули ко мне свои изящные липкие щупальца. Уходил – они меня догоняли, убегал – они настигали. Я отказывался – они льстиво уговаривали и снова тянули ко мне свои ужасно красивые и липкие щупальца, готовые оплести меня с ног до головы клейкой упругой паутиной.

На следующий день я снова сидел в кабинете и читал рукопись. И опять обольщение гениального текста подхватило меня «потоком сознания» и унесло в космические высоты «сияния чистого разума». Только к моим вчерашним ощущениям прибавилась тонкая смертная тоска, сидевшая в глубине сердца острой занозой. А это уже не «лёгкая поступь безумия», это шаги Командора! Наконец, я оторвался от книги, встал и подошел к огромному окну. Передо мной открылась обширная панорама центра Москвы с оживленными проспектами, пиками высоток, блестящим изгибом реки. Откуда-то издалека донеслось эхо монотонной молитвы. В сердце вспыхнул огонь, и в тот миг я понял чётко и определённо: участвовать в черной серии, в создании гениальных, но воистину чёрных книг я не буду!

В следующую минуту я написал заявление об уходе из издательства, отнёс его секретарю и вышел из солидного здания на шумный проспект. Мои ноги сами принесли меня в храм, где я поговорил со священником. Батюшка одобрил мой выбор и обещал за меня молиться.

На следующий день позвонил мне главный редактор и попытался вразумить. Я ему рассказал о том, что думаю о серии, авторах и издательстве. Он напомнил, как учил меня делу, как помогал по-дружески, как выращивал из меня профессионала. «Берём чахлое тельце текста и методом шлифонеза и передописа делаем из бяки шедевр!» Я оставался непреклонным. Тогда в ход пошли угрозы. И наконец, он объявил, что издательство перешло в собственность другого хозяина, поэтому все прежние акции аннулированы. А это значит, что и дивидендов мне так же больше не видать как собственных ушей.

Странно, когда работаешь среди людей и чувствуешь свою необходимость, этого нет. Но стоит несколько дней посидеть дома без работы, походить вокруг спящего телефона, как на тебя наваливается нечто настолько тяжелое, что и слово подобрать этому непросто! Я безнадежен – вот что навязчиво лезет в голову в такие минуты.

Судьба трижды дарила мне шанс выбраться из трясины и, каждый раз я их – один за другим – пропускал мимо. Это как девушка из мечты. Вот она идет к тебе и приветливо улыбается… А ты вдруг вспоминаешь, что на тебе несвежая рубашка, на галстуке пятно от соуса, а в животе громко урчит от перехваченного наспех беляша. И ты малодушно опускаешь глаза, только что любовавшиеся прекрасным цветком – девушкой красивой, стройной, со вкусом одетой, благоуханной, к тому же, очаровательно улыбавшейся тебе одному в огромной толпе; дивному цветку, падавшего в твои ладони с неба. А она обескуражено проходит мимо, а ты еще трижды боковым зрением ловишь на себе её растерянный взгляд и чувствуешь себя полным подонком.

Именно в таком состоянии сидел я напротив Игоря в кофейном клубе. Я, как водится, жаловался на жизнь, он меня успокаивал. Видимо, как-то мои слова о безработице дошли до других членов клуба, потому что из тени вышел антиквар и сказал, что завтра он заедет за мной, чтобы устроить занимательную экскурсию.

Утром, на самом деле, он подкатил на черном «мерседесе» и повез меня в подмосковные туманы. Мы посетили несколько загородных коттеджей, автомобильный салон, конюшню и птицеферму. Валерий Васильевич объяснял, каким образом эти хозяйства дают ему прибыль. Позвонил и вызвал на встречу каких-то «ребят», с которыми обедали в ресторане, стилизованном под трактир. «Ребята» при беглом знакомстве оказались банальными бандитами: золотые цепи на бычьих шеях, татуировки на пальцах, специфическая речь. Мне ничего не оставалось, как смотреть и слушать, не принимая участия в этом спектакле. Наконец, режиссер поднял руку, сверкнув увесистым бриллиантом, и повернулся ко мне всем корпусом:

– Андрей, я собираюсь переключиться на международную деятельность. Мне нужен здесь, в России, управляющий с годовым окладом в сто тысяч долларов. Я предлагаю эту работу тебе. Собственно, твоё дело – это собирать деньги и отправлять мне. Вот эти орлы будут тебя охранять и решать все проблемы с должниками.

Представил себе сотню тысяч долларов, сложенных вместе. Следом за этой пачкой всплыли в трепетном сиянии иномарка, дом на реке с яхтой, роскошные магазины и неведомое чувство внутреннего ощущения платежеспособности, сладкого, должно быть, опьяняющего чувства. И вот у меня уже другой статус, круг знакомых, в облике – уверенная вальяжность. …И даже, может быть, такие же перстень и часы, притягивающие взгляд собеседника золотым мерцанием.

Но вот это уплыло, а на смену пришли совсем другие мысли. Вспомнилась истерика антиквара в банке во время приезда Игоря. Там всё прошло идеально, даже без опозданий, но я видел, как человек во время обычного ожидания взвинчивал себя до предынфарктного состояния. Чего же способен он натворить, если на самом деле случится нечто неординарное: недостача искомой суммы, наличие фальшивых купюр или – о, ужас! – предательство одного из низовых сборщиков подати с исчезновением вместе с крупной суммой! Мне сразу представилось, как глаза этих «ребяток» наполнятся аспидной злобой, мускулы – разрывной силой, и всё это устремится на меня… О, нет! Лучше нищета, чем постоянный страх и непрестанное ожидание казни. Нет! – это я сказал себе и про себя. Когда-нибудь потом я обязательно скажу это антиквару, но хотя бы в отсутствие этих горилл.