– Вот, мать, наша дочь не желает оставаться в пионерлагере. Просит увезти ее домой.

– Почему, доченька? – всполошилась мать и бросилась обнимать Лену.

– Там эти мальчишки… Там пионервожатый… Там начальник… Они все ко мне пристают.

– А как же Витя? – спросила мать. – Мы же тебя специально с ним послали, чтобы он тебя защищал.

– Да у него там роман с одной девочкой. Он меня совсем одну оставил. Ну, и эти... стали ко мне приставать, просто проходу не дают.

– Ладно, всё понятно. Не расстраивайся, дочка. – Дядя Гена бережно обнял девушку. – Если не хочешь, мы тебя насильно держать тут не будем. Значит, уедешь с нами.

– Папка, любименький, спасибо тебе! – Она обожала отца, льнула к нему, а я ревниво зыркал на это и с болью в груди мечтал о таком объятии Лены, хотя бы одном, а потом не жаль и умереть…

– Ну вот и слава Богу! – облегченно вздохнула тетя Валя. – А то я за тебя переживать стала. Как там, думаю, моя девочка!.. Сердце-то материнское не обманешь. Я чувствовала, с тобой что-то не так.

– Ну всё, хватит, мать! – сказал дядя Гена. – А теперь, дочка, отдыхай. Видишь, с нами Андрей приехал. Уж он-то парень воспитанный, и умеет себя вести с порядочными девушками. – Что в переводе на бытовой язык означало, примерно, следующее: а ты, мальчик, к моей дочери даже близко не подходи.

– Андрюша, здравствуй! – улыбнулась Лена, порывисто шагнула ко мне, будто собираясь обнять, моё сердце сжалось, но за шаг от меня она резко остановилась и… протянула руку для рукопожатия. – Я так рада!

– Здравствуй, товарищ Лена, – сказал я с ехидным прищуром. А потом рассказал анекдот: – На параде маршал объезжает войска и «здоровкается»: Здравствуйте, товарищи артиллеристы! – Здрав-гав-гав! – Здравствуйте, товарищи десантники! – Здрав-гав-гав! – Здравствуйте, товарищи чекисты! – Ну, здравствуйте, здравствуйте, гражданин якобы маршал…

– Ш-ш-ш-ш, – зашикали на меня, бдительно оглядываясь, товарищи коммунисты и комсомольцы. – Ты, Андрюш, пожалуйста, поосторожней с анекдотами, а?

– Да ладно, если так… – пожал я плечами, – а мы как-то без оглядки всё это рассказываем.

– Знаешь, Андрей, – сказал дядя Гена, отведя меня в сторону, – когда у меня был только Юра, я ничего в этой жизни не боялся, а вот когда родилась эта чудная девочка, я сразу хвост поприжал. Разумно иной раз промолчать, стерпеть, скрипнув зубами. А то, сам подумай, что с ними будет, если мне путёвку выпишут на лесоповал?

– Тогда я устроюсь на «Запорожсталь» и стану знатным сталеваром! И буду их содержать! – сказал я воодушевленно.

– Ты сначала школу-то окончи, герой! – потрепал он меня за плечо. – Но за моральную поддержку спасибо.

Да, такие дни не забываются. Чем только мы не занимались! Наловили рыбы, купались, потом надели маски и таскали раков из прибрежных коряг, ездили по степи на машине, устроили пир горой. На скатерти кроме печеной рыбы, салата по-гречески, возлежали зеленые конвертики долмы и – самое главное – мусака из казана, нечто вроде слоёного пирога из баклажан, помидоров, мелко нарубленного мяса и тёртого сыра – всё такое перчёное! У меня во рту горело и слезы выступали, а сотрапезники надо мной слегка посмеивались. Они-то ко всему прочему постоянно откусывали от стручков злого перца, к которому я даже и не прикасался. В греческом салате попадались какие-то черные ягодки.

– Что это? – спросил я.

– Маслины, – ответила тётя Валя.

– Я видел тут маслиновые деревья с серебристыми листьями и махонькими ягодками, и даже пробовал их на вкус, но они были приторно сладкими с косточкой внутри и совсем крошечными.

– Маслины, которые в салате, – сказала тетя Валя, – нам привозят родственники из Крыма, там они дозревают до нужной кондиции. А вообще-то, маслины для греков, как для русских грибы – вещь незаменимая.

В маленьких гранёных стаканчиках у каждого едока искрилось рубиновое домашнее вино, кисловато-терпкое, пахнущее солнцем и степью. В тот день мы все обгорели! Лица стали бордовыми – только белые зубы и белки глаз сверкали. Тетя Валя протянула Лене тюбик с кремом, и она по очереди помазала отца, мать, меня и брата. Когда длинные пальцы красавицы касались моего лица и плеч, я буквально таял от счастья. А запах того крема под названием «Детский» до сих пор считаю самым изысканным и постоянно держу в ванной у зеркала, в стаканчике с бритвой и зубной щеткой.

Во время чаепития дядя Гена рассказал, что греки проживали на черноморском побережье Крыма с древних времен, еще до Александра Македонского. А после турецкого нашествия сам Александр Суворов руководил их переселением на территорию нынешней Украины. Греки до сих пор живут в этих краях общинами, поддерживая национальные традиции. Многие так же восстанавливают родственные связи с исторической родиной, для чего им позволено иногда выезжать в Грецию и принимать оттуда гостей. Конечно, это всегда связано с большими хлопотами, но ради родных чего не сделаешь!

 Потом еще рыбачили и купались, а Лена водила нас с Юрой на родник в лес. Оказывается там, в глубине острова, стоял настоящий заповедный лес с дубами, березками, соснами, осинами и тополями. А в самой чаще леса из-под струящегося песка бил ключом источник прохладной чистой воды, аккуратно обложенный тремя рядами камней. Вот уж мы напились! Да еще и с собой прихватили в трехлитровой банке, которую тут называли «баллоном». Вдруг ближе к вечеру собрались и внезапно тронулись в путь. Дядя Гена вспомнил, что у него недалеко отсюда живет старинный друг. Поехали к нему в гости на дальний хутор в плавнях, что на юге острова Хортица. Друга дома не оказалось, зато его мать-старушка нас не отпустила: да как же это гостей да борщом не накормить!