кузове вездехода, а оседлали повозку, запряженную диким мустангом! Родео да и

только! Один раз мы все же не удержались и полетели на пол. Я набил себе шишку

на затылке, а Пашка ушибла локоть. Но все это было для нас уже не так важно. Мы

ехали к людям! И я предвкушал, что уже совсем скоро смогу звякнуть домой и

узнать, что же там творится в мое отсутствие!

Примерно через час этого

таежного родео мы прибыли на базу. Она состояла из нескольких вагончиков, палаток и навесов, скромно притулившихся у подножия высокой красно-черной горы.

Рядом имелась взлетная

полоса для «кукурузника», под которую, видимо, сгодилась небольшая таежная

просека. Когда мы вывалились из душного отсека вездехода и, неуверенно стоя на

ногах, растирали свои мышцы и суставы, привыкая к твердой земле, на лесной

аэродром совершил посадку самолет, показавшийся мне уже знакомым. Наверное, это

он тогда летал над горою, когда я махал ему руками. Дядя Юра отвел нас в один

из вагончиков, а сам пошел в радиорубку, чтобы сообщить о нашем возвращении на

большую землю. Я же, не удержавшись, снова выпросил у него телефон. На одном

дыхании я выскочил из вагончика и взобрался на ближайшую сопку. Присев на

горячий валун, вновь набрал желанный номер. И почти сразу же услышал: — Да-да, слушаю!

Это была мамка! Сотовая

связь на сей раз была на высоте! Я даже задохнулся от волнения и восторга.

— Слушаю, говорите!

— Мам, привет, это я! —

набрав побольше воздуха в легкие, закричал я в трубку.

— Жорка, это ты?! Ну,

наконец-то! — облегченно выдохнула мама и тут же как-то строго продолжила: —Где же вы там пропадаете?! Не надоело еще по тайге шляться? Мы тут с отцом

места себе не находим… к Египту уже все готово… а ты… Спасатели вот даже

никак не могут нагнать вас и думают, что вы с ними специально в прятки играете, за нос водите! На одном месте не сидите, все убегаете куда-то! Только вашу

стоянку обнаружат, а вас уже и след простыл! Как понимать это, Жора?

— Да ты что, ма! Мы тут

такого хлебнули, концы едва не отдали! А ты — специально… — удивился я тону

матери.

Но она меня совсем не

слушала.

— Эта монашка, похоже,

совсем тебе голову вскружила!

— Ма, не говори так!

Пашка… она хорошая!

— Знаем мы этих, хороших!

В тихом омуте… сам знаешь…

— Ну ты что, ма! Не надо

так о Пашке, мам, не то мы поссоримся. Она славная! Она же верующая! Не то, что

мы… Да я, если хочешь знать, жизнью ей обязан! — обиделся я, пылая от

волнения и непонимания.

— Ну ладно, Жор, прости,

скажи лучше, где вы там на сей раз притаились.

И тут я вдруг ощутил

острое желание нажать на сброс вызова. Слезы обиды сдавили мне челюсти. Да-а-а, вот так поговорили… Я-то думал, вот обрадую своих этим внезапным звонком из

ниоткуда, а они, оказывается, думают, что мы со спасателями в кошки-мышки

играем!

В одно мгновение перед

глазами предстали жуткие картины наших лесных мытарств: коварные объятия

Водокруча, болотная трясина, боль и рвота от «уральских следопытов», ледяная

ночь в гроте, страшные оскалы свирепых псов, прощание с Пашкой… Эх, да что

там и говорить. Как они только могли так подумать! Кто же виноват, что все

именно так получилось? Мы хотели, как лучше, а все шло против нас! Такие вот

сложились обстоятельства…

— Ма, телефон-то чужой, неудобно

им долго пользоваться. Короче, мы у геологов, пока… — буркнул я в трубку.

— Жор, да ты что,

обиделся, что ли?! Погоди, Жор, милый, скажи хоть, где вы находитесь-то!

— Пока, мам, привет

папке! Скажи, что скоро вернусь вместе с тетей Клавой! — и я решительно нажал

на красную кнопку.

А потом быстро побежал

вниз, чтобы мамка не смогла мне перезвонить. Я вернулся в вагончик. Настроение

было испорчено, и я выглядел растерянным. Пашка встала мне навстречу такая

радостная и счастливая и спросила:

— Ну как, дозвонился?!

Как они там?