– Как я рада, князь! Как долго тебя не было!

– Дела… Дел было невпроворот, – отвечал он сбивчиво. – Вернулся ли отец?

– Он приезжал, но снова отправился навестить родственников в Кснятин. Да пойдем же, пойдем, дядя Андрей! Все равно я тебя никуда не отпущу!

Они вошли в ее светлицу. Она живо повернулась к нему и стала смотреть в глаза, внимательно, изучающе и несколько восхищенно.

– А ты вспоминал обо мне, дядя Андрей? – спросила она через некоторое время.

– Думал. И часто, – честно признался он. – Ты мне даже во сне однажды привиделась.

– Неужто правда? И как я выглядела?

– Русалкой. Очень, очень красивой русалкой. Такой же красивой, как сейчас. – И он взял ее руки и прижал к груди.

– Я тебе нравлюсь? Хоть немножко? – тихо спросила она.

– Я, кажется, влюблен в тебя, – ответил он, не размышляя.

– Это правда? – спросила она и чуть качнулась к нему.

И тогда он обнял ее и стал целовать шею, щеки и губы, бормоча бессвязно:

– Верхуслава, я, кажется, схожу с ума… Я боролся с собой, но ничего не могу поделать… Что-то стряслось со мной, Верхуслава…

– Со мной тоже, дядя Андрей…

– Зови меня просто Андрей, – попросил он.

– Хорошо, – тотчас согласилась она. – Так даже легче – Андрей.

Удивительные создания – девушки! Как они быстро, совсем на глазах взрослеют. Ведь она в два раза, а может, и больше, моложе его, а вот произнесла одно слово, только имя его, и теперь уже ровня ему и даже готова командовать им и распоряжаться.

– А как же Федор? – вдруг вспомнил он. – Ведь ты с ним помолвлена. Ты любила его?

– Нисколько. Он сам навязался. Я до тебя никого не любила. Я даже не знала, что можно сходить с ума от любви. Со мной впервые такое.

– Мы будем вместе, Верхуслава, – заверял он. – Мы с женой давно чужие. Я разведусь с ней и поведу тебя под венец. Это случится скоро. Очень скоро. Я не отступлюсь от тебя, только верь мне и жди…

Так проговорили они до глубокой ночи. А утром, уезжая от терема, он снова заверил ее:

– Жди моего скорого возвращения. Ни о чем другом не думай, кроме нашего брака.

По приезде во Владимир Андрей сразу направился в покои Улиты. Она в это время занималась разборкой своих платьев, была весела и безмятежна. Буркнув для приличия слова приветствия, он с ходу приступил к делу:

– Вот что, Улита, выслушай меня внимательно. Семейная жизнь у нас с тобой не ладится, так что я решил развестись.

– Как это – развестись? – удивленно спросила она, не отрываясь от работы. По-видимому, она еще не вникла в смысл сказанных им слов и была по-прежнему спокойна и беспечна.

– Вот так и развестись. Пойдем к епископу и попросим развести нас, чтобы не были мы больше мужем и женой.

– Ты что, в своем уме? Жили, детей нажили и вдруг – развестись?

– А как мы жили? Ругань да скандалы…

– Милый мой, да ведь и другие так же живут! Ругаются и мирятся, скандалят и прощают друг другу. Как же иначе?

– Нет, я так больше не могу! Давай по-хорошему напишем заявление епископу, чтобы он разъединил нас.

– Ну, этого никогда не будет! Я была княгиней и останусь ею до самой своей смерти!

– Тогда я запру тебя в монастырь!

– Только попробуй! Я призову своих братьев, а они поднимут других бояр. Тебя так припечет, что спохватишься, да поздно будет!

– Ах так? Тогда слушай и запоминай, я дважды повторять не буду: чего бы мне ни стоило, но жить с тобой я не буду!

– И не надо! Но развода я тебе не дам!

Церковные и княжеские уставы Древней Руси разрешали развод в случаях ухода одного из супругов в монастырь, или прелюбодеяния жены, или если муж имел от любовницы детей, или если жена пыталась отравить или другим способом убить мужа, или наводила на дом мужа вора. Ни один из этих случаев для Андрея не подходил. Но он знал также, что муж и жена могли оставить друг друга самовольно, без официального развода («роспуст»), но тогда священники уже не венчали их, и на них налагался штраф за «сором»: князьям и боярам – 300, простому народу – 12 гривен. Можно было пойти по такому пути, но в этом случае Верхуслава считалась бы его любовницей, но не женой, что налагало на нее всеобщее осуждение и посрамление, и на это он никогда бы не согласился и не пошел. Оставался один выход: обратиться за разводом в церковный суд при суздальском епископате.

А дела церковные в княжестве складывались довольно своеобразно. Еще в далеком 1156 году, когда Андрей сбежал от отца из Вышгорода, ему пришлось вступить в борьбу с тогдашним епископом ростовским Нестором, который стремился насадить среди паствы новое правило о постах. Русские люди не хотели отказываться есть мясо, если церковные праздники совпадали с постным днем (среда и пятница). Но именно на этом настаивал Нестор. Андрей поддержал паству, и Нестор вынужден был уехать в Киев.

Такая же участь постигла и епископа Леона, грека. Ко всему прочему тот занялся неприкрытым грабежом и лихоимством как церквей и монастырей, так и мирян.