Известие о походе боярство Суздальского края восприняло с воодушевлением. Сиднем сидели в своих имениях целых два года, пора и поразмяться, пройтись до торгового и промыслового города и хорошенько потрясти его, получив богатую добычу.

Яким радостный влетел в горницу брата:

– Федор, собирайся, князь объявил о походе на Новгород!

Тот искоса и недружелюбно взглянул на сияющее лицо Якима, ответил нехотя:

– Не знаю, чему радуешься. Снова отрывай от дела мужиков, снова собирай в поход коней…

– Осень на дворе! Урожай убрали, хлеб в закромах. Зимой прогуляемся, а к весне вернемся. Как раз к полевым работам.

– Если удастся живыми вернуться…

– Ну, брат, зачем такие мрачные мысли? Гляди веселей! Соберем с тобой наших воинов, снарядим и явимся на смотр. Дело знакомое!

– Собирай, коли так приспичило. Только я никуда не пойду.

– Да ладно тебе дуться. Столько лет прошло, а ты все обиды помнишь.

– Не береди душу, – угрожающе проговорил Федор. – А не то я за себя не ручаюсь!

– Ладно, ладно, молчу. Сейчас пошлю гонцов, через неделю воинские отряды будут в Суздале. Сделаю все без тебя. В поход сам поведу.

В декабре 1167 года выпал обильный снег, морозы сковали реки, и суздальское войско по замерзшим рекам ходко двинулось в новгородские пределы. Яким гарцевал на черном жеребце, сытом и откормленном. Он то выезжал вперед своего отряда, то, наоборот, выбирал место сзади, наблюдая за порядком движения. Мимо него как-то проехал на легком возке воевода Борис Жидиславич.

– Эй, боярин, – позвал он Якима, – присядь-ка на чуток!

Воеводе было уже за шестьдесят, ему было трудно передвигаться на коне, поэтому он предпочитал возок.

Яким спрыгнул с седла, подсел к Жидиславичу.

– Как настроение воинов? – спросил тот, из-под седых лохматых бровей внимательно и испытующе поглядывая на Якима.

– Поднялись легко, идут с охотой, – улыбаясь, ответил Яким. Ему нравилось, что во главе войска стоит такой опытный и знающий военачальник.

– Первый раз в походе или раньше приходилось?

– Бывал еще с покойным Юрием Долгоруким. Кружили по степным просторам Южной Руси.

– Это хорошо. Закаленный в сражениях воин многих новичков стоит.

– А что, воевода, удастся наскоком взять Торжок?

– Кто знает? Может, стоят настороже, ждут нас, тогда длительной осады не избежать.

– Какие они вояки, новгородцы? Торгаши! – презрительно сказал Яким. – Одним словом – гушееды.

– Но есть и другая поговорка про новгородцев: «упрям, как новгородец». Они немца били и шведов недавно прогнали – и в который раз! Так что… А потом много зависит от того, кто у них в Торжке воеводой. Если осторожный и сметливый, то с таким у нас много хлопот предвидится.

– Дух войска много значит, – добавил воевода после некоторого молчания. – Коли охотно идут на войну – это одно. А вот если заартачатся… Я ведь недаром в самом начале нашего разговора спросил про настроение. Ты следи, чтобы в отряде у тебя каждый был накормлен и устроен по возможности. Это много значит.

– Сделаю, воевода.

– Иди заботься.

Вроде ни о чем поговорил с воеводой, а на душе сразу стало теплее и спокойнее. Что значит по-отцовски заботливое участие военачальника.

Пограничный Торжок был расположен на реке Тверце. Юрий Долгорукий брал когда-то его приступом, но по условиям мира вернул новгородцам. Теперь вновь придется лезть по лестницам на дубовые стены, забрасывать город огненным припасом. Хорошо бы растравить торжан и выманить на открытый бой в чистое поле! И скакали лихачи под самые стены крепости, кричали залихватски:

– Эй, вы, долбежники! Много ли дубинок приготовили? Мечи небось дома забыли?

Новгородцев называли долбежниками по их дубинкам, с которыми те в старину ходили на бой.

– На вас хватит! – отвечали сверху. – И мечами, и копьями угостим, и стрелами засыплем, только попробуйте суньтесь, вислоухие лапшееды!

– Мы лапшу едим, а вы скоро кошек с собаками в похлебке будете варить!

– Расскажите, как озеро с соломой зажигали, ершееды!

Ходила по Руси побасенка, как зимой решили ростовцы рыбу ловить. Все хорошо, да лед мешал. Наносили они соломы и подожгли. Лед не растопили, а деревню сожгли.