Гарри уже явно дрожал. Сириус Блэк похитил его? Профессор Люпин знал правду о его дяде? Означало ли это, что и профессор Дамблдор также знает?

– Почему никто не сказал мне об этом?
– в его голосе звучала боль.

Он ненавидел, когда люди знают о нем больше, чем он сам. Как ненавидел и то, что не знает что-либо о своих собственных родителях.

– Потому что мы не хотели причинять тебе боль, Гарри, - ответил Люпин все с тем же мягким тоном.
– Многим это причинило боль, да и сейчас причиняет. А как можно сказать ребенку, что его родители были преданы их лучшим другом? Это не та тема, о которой должен задумываться тринадцатилетний мальчик.

Гарри мог лишь кивнуть головой, соглашаясь. Только сейчас до него дошло, что лучше бы этого разговора не было. Намного проще обвинять во всех грехах Волдеморта.

– Наверно, об этом уже все знают, - сказал он мягко.
– Поэтому вы сейчас мне об этом и говорите?

– К сожалению, о твоем похищении написали в Ежедневном Пророке, - признался Люпин.
– Мы подумали, что будет лучше рассказать тебе сразу. Волшебный мир знает, что ты был похищен Блэком, а потом найден через пару дней какими-то аврорами. Но там ничего не говорилось об обращении с тобой Дурслей. Дамблдор решил, что такое лучше хранить в секрете настолько долго, насколько возможно.

Гарри с облегчением вздохнул. С этим он справится. Он лишь не хотел, чтобы хоть кто-нибудь узнал о его жизни дома. Проблема была в том, что профессора Люпин и Дамблдор знали это, и если не полную правду, так хотя бы часть её.

– Э… что вы знаете о моем дяде?
– спросил он, точно не зная, хочет ли услышать ответ.

Профессор Люпин вздохнул.

– Твой дядя признался во всем, что он делал с тобой, после того как Блэк забрал тебя, - произнес осторожно Люпин.
– Нам известно, что эти повреждения были нанесены мистером Дурсли, а не Сириусом Блэком. Единственное, чего мы не знали, так это сколько времени у тебя они были. В «Дырявом Котле» ты сказал, что около трех недель. Как кто-либо в мире мог вытерпеть три недели с тремя сломанными ребрами и ногой.

Гарри мог лишь пожать плечами в ответ. Он надеялся, что закончит Хогвартс, и никто так и не узнает, насколько плохими были на самом деле его родственники. Конечно, о нелюбви к нему тетушки и ее семейки знали и Рон, и Гермиона, однако на этом их знание заканчивалось. Никто другой же не интересовался его пребыванием на Прайвет–драйв.

– Я понимаю, ты не хочешь говорить об этом, Гарри, но о таких преступлениях, в полном смысле этого слова, ребенок не должен молчать, - терпеливо произнес Люпин.
– Ты хоть представляешь, что твой дядя мог бы убить тебя, продолжи он в том же духе? Мне все равно, какими причинами он это мотивировал. Тому, что он делал, оправданий нет.

– Но это была моя вина, - произнес наконец-то Гарри едва слышным шепотом.
– Если бы я не попросил Рона позвонить, ничего бы не случилось. — Парень заметил, что почувствовал облегчение после того, как открылся. Будто гора с плеч свалилась.
– Он никогда раньше намеренно не ломал мне кости. Просто запирал в моем чулане до Хогвартса…

– Что значит, “в твоем чулане”?
– прервал мальчика Люпин.

– Э–э… ну… до того, как я узнал о Хогвартсе, моей спальней был чулан под лестницей, - произнес Гарри, чувствуя себя неуютно. Он смотрел на свои руки, не желая смотреть на Люпина, который, должно быть, сейчас буравил его взглядом: - После того как мне пришло первое письмо, они выделили мне вторую спальню Дадли. Думаю, они испугались, что кто-то узнал, где я сплю.

Люпин явно запутался.

– Первое письмо?
– переспросил он.

Гарри снова пожал плечами.

– Они не хотели, чтобы я ехал, - ответил он так тихо, что большинству людей пришлось бы напрягаться, чтобы расслышать его.
– Они… мм… уничтожали их до того, как я успевал взглянуть на них, так что профессору Дамблдору пришлось послать Хагрида, чтобы тот рассказал мне… ну… обо всем. Это произошло в мой одиннадцатый день рождения.

До того как мальчик понял, что произошло, его обняли, и он уткнулся лицом в мягкую мантию профессора.

– Мне так жаль, Гарри, - дрожащим голосом прошептал мужчина в ухо парня.
– Я должен был быть там. Я и не предполагал, что они будут настолько жестоки.

Застигнутый врасплох Гарри не знал, что делать, так что продолжал сидеть. Странно было то, что Люпин просит прощения за то, чего не совершал. Что ж, я это делал большую часть своей жизни. Первое время он был напряжен: он не помнил, когда его последний раз кто-либо из взрослых обнимал по собственной воле. Но постепенно юноша расслабился, на радость молодого учителя, спрашивая себя, то ли это чувство, когда ты знаешь, что о тебе есть кому позаботиться.

Несколько часов Ремус боролся со сном. Он сидел у кровати мальчика, боясь оставить его, напуганного, одного, особенно сейчас, когда на юные плечи свалились новые подробности жизни его и родителей. Люпин знал, что его ждут в кабинете Дамблдора, но ему было все равно. Он поклялся себе, что будет помогать Гарри всем, чем только сможет. Он в долгу перед Джеймсом, Лили и Гарри.

Гарри снова мирно спал. Люпин посмотрел на мальчика, который выглядел на несколько лет младше своих сверстников. Мужчине не верилось, что прошло всего лишь два дня с тех пор, как они нашли его. Вид мальчика в тот вечер навсегда останется в его памяти. Гарри перенес столько боли, прошел через такое. И кто его спас? Сириус Блэк.