С того дня все, казалось, изменилось в Хогвартсе. Преподаватели изо всех сил пытались сделать занятия более интересными. Гарри чувствовал их заботу, но понимал, что старания их связаны большей частью с тем, чтобы каким-то образом компенсировать решение Дамблдора. Гарри хмурился еще несколько дней, и все же, несмотря на навязчивые мысли о Сириусе Блэке, он не смог долго предаваться грусти и мыслям о своём несчастье.

Едва Гарри выписали из Больничного крыла, как Дамблдор предложил ему пожить некоторое время в комнате для гостей, рядом со своим кабинетом. Гарри решил, что приглашение неспроста и что профессор Люпин, очевидно, заболел, но всякий раз, когда он пытался узнать о нём что-нибудь, то слышал в ответ одно и то же: “ничего серьезного”. Дамблдор за это время тоже несколько раз пытался поговорить с гриффиндорцем, будто чувствуя царившую в его голове неразбериху, но так же безуспешно: парень отговаривался тем, что у него все в порядке и ему нужно идти заниматься.

Гарри не раз думал о дементорах. Снова и снова он убеждался, что рядом не было никакой женщины, но тогда вставал разумный вопрос: чей же крик он слышал? По словам профессора Люпина, дементоры вызывают в человеке его самые худшие воспоминания, но Гарри не знал, воспоминание ли это и слышал ли он вообще когда-нибудь подобный крик? Все это приводило к пугающей мысли, что он медленно сходит с ума, поэтому Гарри списал услышанное на случайность - так было удобнее.

Гарри находился под этим «замково–домашним» арестом все оставшиеся каникулы. Его даже не пустили за покупками к новому учебному году, и все необходимое было заказано с помощью сов. Мадам Малкин даже самолично прибыла в Хогвартс, чтобы примерить на Гарри новую мантию. В такой атмосфере даже прогулка по коридорам замка, раньше доставлявшая удовольствие, теперь пугала - коридоры казались зловещими лабиринтами. Удивительно, что что-то такое простое, как лишение человека возможности выходить на улицу, может настолько сильно изменить его поведение. Теперь преподаватели часто находили Гарри сидящим где-нибудь на подоконнике и жадно смотрящим на окрестности. И почти каждому вид замкнутого в себе мальчика разрывал сердце (за исключением, разве что, Снейпа). Преподаватели надеялись, что Гарри станет прежним, едва Хогвартс наполнится учениками.

Чтобы бывать на свежем воздухе, Гарри записался на Уход за Магическими Существами, и из-за этого занятия было решено проводить подальше запретного леса, на школьном дворе. Это, правда, еще не согласовали с Хагридом, которого недавно назначили преподавателем по этому предмету. А ведь лесничий хотел показать ребятам некоторых существ, которым было бы, вероятно, не очень приятно покидать лес. Поэтому Гарри часто винил себя в том, что именно он испортит Хагриду уроки, и эта мысль, конечно же, никак не поднимала ему настроение. Он чувствовал, что какая-то невидимая ноша давит на него все сильнее, и все старания окружающих никак не могут ее облегчить.

К первому сентября Гарри так соскучился по свежему воздуху, что даже прибытие Хогвартс–экспресса, означавшее конец каникул, представлялось долгожданной свободой. А для того, чтобы у его сокурсников не возникло сомнений, что все у него нормально и что он прекрасно провел каникулы у Дурслей, Гарри необходимо было приехать в Хогвартс вместе со всеми. И хоть Дамблдор разрешил это, но все же настоял на том, чтобы в поезде с ним ехали еще двое взрослых. Таким образом, профессор Люпин должен был поехать в одном купе с Гарри, а профессор Флитвик - в купе для учителей.

Они прибыли на платформу в Лондоне за час до отхода поезда, воспользовавшись странным, по мнению Гарри, способом перемещений, называемым «порталом». Ощущения от путешествия ему, мягко говоря, не понравились, но все же это был наиболее быстрый и точный способ попасть в нужное место. Гарри оставил в Хогвартсе все свои вещи, кроме учебника по Защитным заклинаниям, который сейчас и читал, сидя в купе. Времени до отхода поезда оставалось еще много, и Гарри вдруг задумался над тем, что он почувствует, когда увидит Рона и Гермиону? Он часто им писал, но так, чтобы из этих писем ничего нельзя было понять. Гарри так и не рассказал им о своем похищении, ограничившись тем, что все расскажет при встрече. Он также не посвящал их в то, чем все это время занимался, и знал, что теперь ему будет отнюдь не легко все объяснить.

Гарри немного вырос за лето, да он и не мог не вырасти, хотя бы потому, что его постоянно кормили досыта. Тренировки тоже сделали свое дело: любой бы заметил его ставшие более развитыми мускулы, если бы он снял одежду, но Гарри, разумеется, не собирался этого делать. Уже надетая мантия надежно скрывала фигуру, хотя наметанный глаз и мог бы заметить, что он набрал немного в весе.

Другие изменения касались очков. Профессор МакГонагалл билась целую неделю, пытаясь обучить Гарри превращать различные предметы в очки. Умение это чрезвычайно пригодилось бы ему, если бы очки потерялись или сломались настолько, что их невозможно было бы восстановить. За время этих уроков Гарри к тому же научился изменять форму очков (благодаря преподавателю занятия проходили весело и плодотворно). И вот сейчас у него на носу красовались очки в проволочной оправе, которые действительно ему шли — по крайней мере, так сказала профессор МакГонагалл.

Наблюдая в окно за все еще пустой платформой, Гарри опять вернулся мыслями к друзьям. Было ли это хорошей идеей? Да, он очень по ним соскучился. Но готов ли он все им откровенно рассказать? Нет, определенно нет. Он понял, что не сможет рассказать друзьям о своем дополнительном обучении, потому что они, возможно, начнут завидовать. Да и Дамблдор просил не говорить.

Гарри также не собирался оповещать на весь мир о том, что случилось этим летом на Прайвет–драйв, но сможет ли он скрыть это от Рона с Гермионой? Что, если они заметят, насколько близок он стал с большинством преподавателей? Ведь теперь весь преподавательский состав, за исключением, опять-таки, Снейпа, обращается к нему по имени. И все о нем слишком открыто заботятся. Казалось, за несколько недель Гарри из лишенного семьи мальчугана превратился в парня с каким-то странным подобием семьи. Профессор Люпин в ней играет роль приемного отца, мадам Хуч и профессор Спраут - веселых тётушек, профессор Флитвик - не менее веселого дядюшку, Хагрид - всегда защищающего старшего брата, профессор МакГонагалл играет роль строгой бабушки, а профессор Дамблдор - терпеливого и понимающего дедушки. А миссис Уизли стала кем-то вроде властной, но доброй мамы.

Этого достаточно, чтобы любому вскружить голову.

– Гарри, - с любопытством спросил профессор Люпин.
– Что-то не так?

Вырвавшись из своих мыслей, Гарри поднял глаза на профессора и помотал головой. Он не был уверен, хочет ли сейчас разговаривать. Что он может ответить? «Я в порядке. Только беспокоит, что подумают мои лучшие друзья, когда узнают, что я позволил дяде избить себя и что человек, предавший моих родителей, спас меня от Дурслей. А так — ничего особенного».

– Я уверен, твои друзья беспокоятся за тебя, Гарри, - мягко произнес Люпин.
– И ты не обязан рассказывать им все, если еще не готов к этому. Если они настоящие друзья, то обязательно поймут тебя, примут твое решение.