Шрифт:
— У меня есть подборка журнала, печатавшегося здесь, и мне бы хотелось заполучить какой-нибудь старый номер.
— Понятно.
— Не знаете, есть ли в этом здании консьерж?
— Не думаю, сударь. Консьержи есть только в красивых, современных домах на проспекте Патиссион или улице Стадиу или на площади Омонии. А здесь все здания очень старые, они были построены еще до войны с турками.
— Благодарю вас.
Мишель расплатился, оставив хорошие чаевые, и вернулся обратно. Он собирался отправиться домой — на случай если звонил Норман. Официант убрал со стола посуду, сунув чаевые в карман, а потом вышел на улицу, собираясь накрыть целлофаном скатерти на столиках, стоявших на улице. К тому времени уже стемнело, и, случайно бросив взгляд на другую сторону дороги, он увидел — из-под ставней дома номер 17 проникал слабый свет.
— Сударь! — тут же прокричал официант, обращаясь к Мишелю, ушедшему уже довольно далеко. — Сударь, подождите!
Но Мишель не слышал, поскольку находился слишком близко от оживленной главной улицы и заворачивал за угол. Официант вернулся к работе и целый вечер, обслуживая клиентов, нет-нет, да и поглядывал на дом на противоположной стороне. Когда он возвращался домой в два часа ночи, свет все еще мерцал под опущенными ставнями дома номер 17 по улице Дионисиу.
Норман позвонил около девяти.
— Где ты? — спросил Мишель.
— В гараже, в нескольких метрах от границы. Сегодня переночую в Сидирокастро, а завтра приеду к тебе.
— Быстро ты управился. Обнаружил что-нибудь?
— Да. Информация, находившаяся у меня в руках, оказалась верной: Скотланд-Ярд утаил от меня только одну деталь касательно смерти моего отца. На самом деле на его теле нашли записку с одной фразой…
— С какой фразой, Норман, с какой фразой?
Норман медленно прочел слова, записанные на листке:
Часто без страха видал ты, как гибли могучие мужи В битве, иной одиноко, иной в многолюдстве сраженья, — Здесь же пришел бы ты в трепет, от страха бы обмер.— Что это, Мишель? Что это значит?
— Я знаю… знаю… Позвони мне через десять минут, и я тебе скажу. Я уверен, что знаю.
Норман повесил трубку, а Мишель побежал к своему чемодану и достал оттуда экземпляр «Одиссеи», захваченный с собой. Он пометил некоторые фрагменты, поразившие его… вот… одиннадцатая песнь, слова Агамемнона Одиссею в царстве мертвых…
Когда Норман перезвонил, он с текстом в руках готов был отвечать:
— Это отрывок о сошествии в царство мертвых, Норман, из одиннадцатой песни «Одиссеи». Тень Агамемнона в царстве мертвых описывает Одиссею, как его товарищей и Кассандру убили по возвращении с Троянской войны домой… И свой ужас от убийства товарищей и беззащитной девушки…
На другом конце провода последовало долгое молчание, нарушаемое лишь треском на международной линии.
— Норман, ты еще там?
Норман заговорил с трудом, и голос его казался чужим:
— Да… Это могло бы связать смерть моего отца с убийством Руссоса и Карагеоргиса…
— Вероятно.
— Другого объяснения нет.
— Я не знаю, Норман. Все не так просто. Приезжай в Афины, и мы все обсудим. А я тем временем постараюсь выяснить, что означают другие послания. Мне в голову пришла одна идея.
— Хорошо, — согласился Норман. — Я скоро приеду.
— Норман?
— Да.
— Не падай духом. Мы должны дойти до конца.
— Не думай обо мне. Иди по следу. Я привезу тебе еще кое-что.
— Ты можешь сказать мне, о чем идет речь?
— О стреле… Точно такой же, как та, какой убили моего отца.
Мишель сел за стол, закурил и начал сравнивать фрагмент, сообщенный ему Норманом, с текстом «Одиссеи». Он листал страницы, поскольку первоначально ему показалось вероятным, что и послания, найденные рядом с телами Руссоса и Карагеоргиса, тоже были взяты из поэмы, но поиски не дали никаких результатов.
Он бросился на постель и какое-то время пролежал неподвижно, стараясь расслабиться, но не мог избавиться от охвативших его мыслей. До сих пор полученные результаты не слишком впечатляли. Охота за сосудом Тиресия не принесла плодов. Человек, с которым они встречались в Котронасе, больше не появлялся. А теперь еще и убийство Джеймса Шилдса оказалось связанным со смертью Руссоса и Карагеоргиса, но как и почему? Кроме того, где, интересно, отпечатали сочинение Периклиса Арватиса, если типография на улице Дионисиу, 17, по всей видимости, уже давно закрыта?