— Анастасиос Богданос мертв, друг мой.

— Мертв? Ты шутишь? Я разговаривал с ним несколько дней назад.

— Действительно, он умер совсем недавно. Похороны прошли в Волосе. Он ведь родом оттуда.

— Ты можешь точно сказать мне, когда именно это произошло?

— Погоди минутку, — сказал чиновник, — я должен справиться по документам… Ну вот, похороны состоялись в прошлый вторник.

— В прошлый вторник… А от чего он умер? — поинтересовался Караманлис.

— Насколько мне известно, он уже давно болел… Сердце, кажется. Ничего нельзя было сделать. Что еще ты хотел узнать? — спросил приятель.

— Ничего… пока ничего… Если что, я снова позвоню.

Караманлис проверил в своем еженедельнике: «прошлый вторник»… значит, Богданос умер дней через десять после их последней встречи в Портолагосе… странно… очень странно. Кроме того, от сердца… Ему вспомнилось, как адмирал быстро и легко поднимался в гору в ту ночь в Скардамуле. У человека с больным сердцем не такая походка. Он снова взял трубку и позвонил жене:

— Ирини, это я. Прости, но я сегодня вечером вернусь очень поздно или вообще не вернусь, я не знаю…

— Как же так? Ты ведь обещал приехать рано… Свежий сыр из Сидирокастро испортится…

— Ирини, прошу тебя, ну при чем здесь сыр… Прости, я не хотел тебя обидеть, но ты ведь понимаешь, какая у меня работа. Пока, может быть, вечером увидимся… Кто знает…

Он сел в машину и поехал обратно, включив сирену, чтобы прорваться сквозь городские пробки, добрался до автострады, после чего до упора вжал педаль газа в пол, выжимая из старого мотора всю мощность, на какую он еще был способен. В Волосе он оказался в половине третьего и сразу же отправился разыскивать кладбище.

Разумеется, оно уже закрылось. Ему пришлось звонить в муниципалитет, чтобы узнать имя и адрес сторожа, который мог бы ему открыть. Когда сторож повернул ключ в замке ворот, солнце низко стояло над горизонтом, склоняясь к закату. Кладбище находилось на холме, и с него хорошо просматривался залив Волоса, красный от закатных лучей. На востоке, над вершиной горы Пелий, уже сияла звезда.

— Можете показать мне, где похоронен адмирал Богданос?

Сторож снова закрыл калитку, впустив своего спутника, а потом указал рукой в дальний конец кладбища:

— Вон там, — проговорил он, — в мраморном павильоне — это фамильный склеп.

Караманлис поспешил в указанном направлении и вошел внутрь. Сразу бросалась в глаза погребальная ниша, где недавно прошло захоронение: плита блестела ярче других, на ней лежали свежие цветы. Несомненно, кто-то сменил их в тот же самый день. На плите большими бронзовыми буквами значилась простая надпись: только имя, фамилия и даты рождения и смерти.

Караманлис надел очки и подошел поближе, стремясь рассмотреть фотографию, и смятение охватило его, когда он увидел на ней человека с миниатюрным лицом, тонкими, обвислыми усами, с черными маленькими глазами. Прядь редких волос, зачесанных вперед, едва прикрывала совершенно лысый череп. Караманлис замер в молчании, пораженный, ошеломленный: похороненный человек — не адмирал Богданос! Или, лучше сказать, тот, кого он всегда считал адмиралом Богданосом, оказался обманщиком. Капитан вернулся обратно, к воротам, где его ждал сторож, чтобы закрыть кладбище.

— Вы родственник? — спросил он.

— Родственник? Нет… Мы были товарищами по оружию во время войны.

— Понятно, — сказал сторож, запирая замок.

Караманлис добрался до управления полиции в городе и велел передать фоторобот фальшивого адмирала Богданоса во все остальные полицейские управления по всей стране с предписанием немедленно установить местонахождение данного человека под предлогом того, что он предположительно обладает важной информацией, способной дать новый поворот делу о смерти Руссоса и Карагеоргиса. Он также отправил фоторобот в Скотланд-Ярд, добавив, что изображенный на нем субъект обладает сведениями, полезными для расследования убийства Джеймса Генри Шилдса. Позвонив в свое, афинское управление, он велел немедленно сообщать ему все новые данные и держать его в курсе не только в служебное время, но и вне его.

Он понимал — его надули. Десять лет назад этот человек забрал у него Клаудио Сетти и, конечно же, спас юноше жизнь. Его обвели, как новичка, но по крайней мере теперь он хотя бы сорвал с мнимого Богданоса маску и больше на эту удочку не попадется. Теперь оставалось выяснить, кто десять лет скрывался под именем адмирала Анастасиоса Богданоса. У Караманлиса было только его изображение, но, быть может, этого достаточно. Ведь рано или поздно он получит новости из какого-нибудь уголка Греции или же из Англии. Если потребуется, он прибегнет к помощи Интерпола. Отныне игра будет вестись не на жизнь, а на смерть.

Домой он вернулся незадолго до десяти.

Жена открыла ему дверь и задержалась на минуту, разглядывая его. Он стоял на лестничной площадке со свертком феты в одной руке и бутылью рецины в другой.

— Ты плохо выглядишь, — сказала она. — Что случилось?

Мирей не просила отца о личных одолжениях вот уже по крайней мере пару лет, то есть с тех пор, как начались ее отношения с Мишелем. Придумать вескую и правдоподобную причину, чтобы попросить Ги-Франсуа Сен-Сира открыть ей доступ к «Икарусу», не являлось ни легким, ни приятным предприятием. Но она готова преодолеть все, лишь бы воссоединиться с Мишелем и вернуться в его жизнь, откуда чувствовала себя вот уже какое-то время исключенной. В ней по-прежнему жило воспоминание о той ночи на улице Орфевр в Гренобле. Оно вызывало в ней беспокойство и тревогу, и странные слова, смысл которых ей теперь предстояло расшифровать, еще больше увеличивали их.