– Какие-то записи, по-моему, по-русски. И их немецкий перевод. Во всяком случае, мне так показалось.

– Где эти бумаги? – в один голос спросили Генрих и Вилли.

– Я не помню. Надо поискать…

– Ева, это очень важно, ты должна немедленно найти их. – Генрих старался скрыть волнение. – Понимаешь?

– Хорошо, я потом их поищу…

– Не потом, а сейчас же!

– Хорошо, когда приедем, я поищу.

– Откуда приедем? Куда ты собралась ехать?

– Да вы что, совсем забыли, что мы должны ехать на кладбище, навестить родителей? Все уже собрались. Вы ехать-то собираетесь?..

Вереница людей в темных строгих костюмах растянулась вдоль кладбищенской аллеи. Когда все собрались у входа в семейный склеп Браунов, служитель отпер замок. Генрих вошел первым. Здесь пахло тленом, пылью и цементом. За ним последовали братья, сестра, еще несколько человек. Маленькое помещение не могло вместить всех пришедших, и большинство предпочло остаться снаружи. Солнце начинало садиться, его лучи пробивались сквозь мозаику стрельчатого окна. Генрих думал: нужно ли ему, как нынешнему главе клана, что-то говорить или можно обойтись скорбным молчанием. Он решил промолчать. Вошедшие неловко переминались с ноги на ногу.

В центре аккуратно забетонированного пола находилась большая каменная плита, в которую были врезаны четыре металлические кольца.

«Дверь в забвение, – грустно подумал Генрих. – Придет время, и этот камень поднимут для меня. Нет, нет, об этом и думать пока не стоит. А что, если поднять эту плиту и поискать перстень? Может, и в самом деле он нам поможет?»

Он посмотрел на Вилли. Их глаза встретились, и Генрих готов был поклясться, что брат думал о том же.

Действительно, Вилли сам завел этот разговор.

– Послушай Генрих, – они возвращались в одной машине, и Вилли выглядел задумчивым. – Возможно, это идиотизм, но мне решительно хочется проверить, не остался ли этот перстень на пальце отца.

– В таком случае в этой машине едут сразу два идиота…

Герман по очереди посмотрел на обоих.

– Только не берите меня в свою компанию. Это святотатство! И какие основания нарушать покой отца?

– А вот проверим, – сказал Генрих. – Я бы хотел сначала посмотреть бумаги. Думаю, наша сестричка припрятала их на всякий случай.

По возвращении братья вновь оккупировали кабинет Фридриха фон Брауна. Ева обрадовала их и действительно притащила тонкую коричневую папку.

– Вот здесь, – начала она, было, – есть и оригинал, и…

– Послушай, детка, мы сами разберемся. Отправляйся в гостиную, ты же теперь за хозяйку дома, – Генрих спешил быстрее отделаться от сестры.

Ева сделала обиженную гримасу и вышла.

Генрих, слегка волнуясь, открыл папку. В ней были две тонкие стопки бумаги, прошитые и опечатанные. Братья склонились над столом. Один сшив исписан ровным красивым почерком на непонятном языке. Скорее всего, на русском. Второй, безусловно, был немецким переводом. Знак апостиля свидетельствовал, что перевод точно соответствует оригиналу.

– А ну-ка, читай вслух, – велел Генрих младшему брату и откинулся на спинку кресла. Тот послушно взял немецкий текст:

– Я, Георгий Карлович Рутке, служил в Департаменте криминальных дел писарем при следователе Небувайло, и в 1834 году протоколировал следствие по делу о дворянине Боярове, совершившего смертоубийство князя Юздовского в ходе запрещенной государем императором дуэли на пистолетах. Причиной дуэли явился перстень, якобы принадлежащий христопродавцу Иуде и обладавший магическими способностями, в наличии которых я впоследствии убедился и о его истории разузнал много столь же невероятного, сколь и интересного, о чем постараюсь правдиво рассказать в ходе дальнейшего повествования…

Когда чтение было завершено, за окнами уже смеркалось. В кабинете Фридриха фон Брауна повисла тишина. Первым ее нарушил Вилли:

– Я очень любил в детстве авантюрные романы и сейчас слушал, как захватывающую книгу… Неужели это все правда?

Герман откашлялся.

– Выглядит все достаточно логично. Последовательно и достоверно. И потом, оба текста официально заверены… Не похоже на обычную фальшивку…

– А удивительное везение отца началось как раз после его возвращения из России, – сказал Генрих. – Только перстенек этот не очень хороший… Тут вот еще одна дописочка имеется…

И, достав из папки еще один листок, показал братьям. Все сразу узнали почерк фон Брауна.

– Послушайте! – Генрих водрузил на нос пенсне и стал читать своим ровным, лишенным всяких эмоций и интонаций голосом:

– Я не знаю, кто станет читателем этих бумаг. Скорее всего, один из моих сыновей. Кем бы он ни был, считаю своим долгом заявить: так называемый перстень Иуды убедил меня в том, что сатана есть! А коли так, то есть и Бог! И существование второго страшит меня более, чем существование первого, ибо Бог никогда не простит мне даже непреднамеренного вступления под знамена своего антипода. Я хотел, но так и не смог избавиться от этого проклятого перстня. Завещаю сделать это тому, кто сегодня читает сии строки…