– Правильно, – каким-то образом догадался Тимофей. – Эта песня переживет черкасов и размножится тысячами вариантов по всей Руси. Такие песни не умирают. Такие чувства не умирают. Каждая смерть, каждая мука записывается в сердцах потомков и хранится там тысячи лет. Русские люди так любят эти грустные песни, потому что при этом они поминают своих погибших предков, сами того не осознавая.

– Но почему же другие народы не любят грустные песни? Или у них нет погибших предков?

– У всех народов есть наследственная, радостная грусть. Мореплаватели поют о не вернувшихся из моря. Охотники – о разорванных зверьми. Жители пустынь – о пропавших в песках. А все матери мира об больных детях. Но в твое время многие сердца очерствели, и в них уже не звучат голоса предков. Они реагируют только на сиюминутное веселье.

– Да, это верно… – сказал Михаил, и ему вспомнился любитель Элвиса Пресли и «кантри» уорент-офицер Палмер. – Но почему ты читаешь мои мысли?

– Здесь все читают мысли. Здесь невозможно их укрыть. Здесь ложь не имеет смысла. Именно поэтому сюда происходит строгий отбор. Главный принцип – не иметь грязных мыслей, чтобы ими не воняло.

– Разве мысли могут вонять?

– Здесь могут, еще как могут! Потому что у нас их не скроешь, как не скроешь запах у вас. Но это не запах, а неизвестное людям явление, которого нет в вашей жизни. Хотя и ощущается. Поэтому, чтобы тебе было понятней, будем считать это запахом. Если еще проще – это или ощущение наслаждения, или отвращения. В наших местах душевная вонь немыслима, как немыслим аромат в смрадных местах.

– Но у всех людей в жизни были какие-то постыдные случаи. И если все тут видят друг друга насквозь, то они видят и это?

– Нет, тут находятся только те, у кого списаны все грехи, как их и не было. Они или раскаяны, или чем-нибудь искуплены, или отмолены потомками. Тут все кристально чисты от прошлых дел. Да они и не важны совсем! Гораздо важнее душа и мысли в последний миг. Этот миг и есть результат всей жизни. Понимаешь меня? Тебе это обязательно нужно понять!

– Ты хочешь сказать, что совершенно не важно, кем был человек всю жизнь?

– Абсолютно не важно!

– Но у нас считается, что все поступки записываются в книге жизни.

– Как записываются, так и списываются!

– Но…

– Что «но»? Тебя же не считают засранцем, хотя ты много раз в жизни пачкал штаны!

– Только в детстве!

– Правильно – в детстве! Но если все читать в книге жизни, то значит, ты – засранец! Правильно?

– Ну…

– Вот тебе и «ну»! Напридумывали люди для себя столько ужасов, что и жить не хочется! Прям не образ и подобие Божие, а пугало для херувимов!

– Так неужели совсем ничего из жизни не учитывается?

– Ты согласен, что ты засранец?

– Нет!

– Почему?

– Потому что я давно не пачкаю штаны!

– А если ты не пачкаешь штаны, то почему люди должны считать тебя засранцем?

– Никто и не считает…

– Ага! Значит, люди такие умные, что понимают, что ты не засранец, а Бог этого понять не в состоянии? Ты это хочешь сказать?

– Да нет…

– Пойми, учитывается только то, что из человека получилось на выходе, как логический результат всей жизни. О качествах самолета не судят по куче сырья, из которого он будет сделан! О вкусе яблока нельзя догадаться, раскусив горькое семечко! И даже обглодав побег, который вырастет из семени, не поймешь – что такое яблоко! И даже съев цветок, и даже молодой незрелый плод, ты никогда не узнаешь его, пока не дождешься полного созревания!

– Но ведь некоторые не созревают?

– Очень многие… Но если созревают, то им прощается и горечь семени, и безвкусность побега, и кислота зеленого плода. Поступки можно элементарно простить. Тут все великие мастера и любители прощать. Было бы за что! Но как изменить душу, если она черна? Как можно ее запустить сюда, в условия полного доверия и открытости всех перед всеми? Как заставить не пользоваться этой открытостью? Это все равно, что закованного в латы убийцу запустить в толпу голых младенцев. Туда, где содержат детей, не допускают подозрительных личностей, от которых разит за три версты.

– Помню шутливую эпитафию на могиле вора «Жить тебе вечно в стране лохов!»

– Смешно, но имеет зерно правды. Для воров все честные люди – лохи. Они просты как дети и не видят обмана. Поэтому их легко надуть, и в глазах вора они – глупцы и попросту лохи. А у нас воровство лишено смысла, потому что все, что захочешь, тебе и так дадут с удовольствием. Для нас самое большое наслаждение, если можно так сказать, дать насладиться другому. Мы в этом испытываем потребность. Опять же вспомним земные запахи. Мы все наслаждаемся свежими ароматами друг друга, отсутствием духовной вони. Именно поэтому земные благовония символизируют благодать. Ты только представь – мы все стремимся насладиться, и тем самым наслаждаем. Это бесконечно приятный процесс!

– Как в хороших семьях…

– Правильно, Михаил! Совершенно верно! Семья на земле – это Малая Церковь! Именно в семье познается радость любви, радость дарения себя другому. Ты даришь, а счастлив от этого опять же ты!

– Как все просто. Почему же люди этого не понимают?

– Все люди хотят радости, только не знают, как ее приобрести. Им кажется, что ее нужно украсть, купить, заработать. Но все тщетно. Вместо радости они всегда получают печаль. И самая большая печаль их ждет впереди…