— Ваша правда. Нельзя расклеиваться. Надо собрать себя в кулак…

Волкодав Клык робко вылез из-под стола и положил голову Хагриду на колени.

— В последнее время я сам не свой, — сказал Хагрид, одной рукой гладя Клыка, а другой вытирая лицо. — И за Конклюва боюсь, и переживаю за уроки — они ж никому не нравятся…

— Нам они нравятся! — солгала Гермиона.

— Ага, они замечательные! — подхватил Рон, скрестив под столом пальцы. — Э… как поживают Скручерви?

— Сдохли, — уныло сказал Хагрид. — Переели салата.

— О, нет! — воскликнул Рон, едва дёрнув губой.

— А от дементоров у меня просто мороз по коже, — добавил Хагрид, вздрогнув. — Мне приходится проходить мимо них всякий раз, когда я хочу пропустить стаканчик в «Трёх метлах». Как будто я снова попал в Азкабан…

Он замолчал, заставив себя глотнуть чаю. Гарри, Рон и Гермиона затаили дыхание. Хагрид никогда не рассказывал о своём коротком пребывании в Азкабане. После паузы Гермиона робко поинтересовалась:

— Там, наверное, страшно, Хагрид?

— Вы даже не представляете, — тихо ответил Хагрид. — Ничего подобного со мной не бывало. Я думал, у меня поедет крыша. Мне всё время вспоминались самые страшные вещи… День, когда меня выгнали из Хогвартса… День, когда умер мой папа… День, когда мне пришлось отпустить Норберта…

Его глаза наполнились слезами. Норберт был детёнышем дракона, которого Хагрид как-то раз выиграл в карты.

— Очень скоро забываешь, кто ты такой. И не видишь никакого смысла в жизни. Мне хотелось умереть — тихо-тихо, во сне. Когда меня отпустили, я словно заново родился, весь мир такой разноцветный — душа пела! Думаю, дементоры не шибко радовались моему освобождению.

— Но ведь ты был невиновен! — воскликнула Гермиона.

Хагрид хмыкнул.

— А им-то что? Им всё равно. Пока у них есть пара сотен узников, и они могут высасывать из них счастье, им совершенно наплевать, виноватый ты или нет.

Хагрид на секунду умолк, уставившись на кружку. И тихо сказал:

— Думал отпустить Конклюва… Уговаривал его улететь… Но как втолкуешь гиппогрифу, что ему надо схорониться? И… я боюсь нарушить закон… — Он поднял на них глаза полные слёз. — Я больше не хочу в Азкабан.

Визит к Хагриду, хоть и был совсем не радостным, всё же сделал то, на что рассчитывали Рон и Гермиона. Правда, Гарри не забыл о Блэке, но теперь его занимала ещё одна мысль — как помочь Хагриду выиграть дело против Комитета по устранению опасных существ. На следующий день он, Рон и Гермиона принесли из библиотеки кипу книг, которые могли помочь в подготовке защиты Конклюва. Они втроём сидели перед потрескивающим камином, медленно переворачивали пыльные страницы и изредка перебрасывались фразами, когда им попадалось что-нибудь интересное.

— Вот здесь что-то есть… В 1722 году был случай… но гиппогриф был признан виновным… бе, посмотрите, что они с ним сделали, это же отвратительно…

— Посмотрите, может, вот это… в 1296 году мантикора разорвала кого-то на части, и они отпустили её… а… нет, из-за того, что боялись к ней приближаться…

А замок тем временем обзавёлся великолепными рождественскими украшениями, хотя любоваться-то ими было некому — почти все ученики разъехались на каникулы. Но всё же по стенам были развешаны венки из падуба и омелы, доспехи светились изнутри таинственным светом, а в Большом зале, как всегда, сверкали золотыми звёздами двенадцать рождественских елей. Аппетитный запах готовящихся угощений, витавший по коридорам, в сочельник стал таким густым, что даже Короста решился высунуть нос из своего убежища, чтобы принюхаться к празднику.

Рождественским утром Гарри разбудила подушка, которую запустил в него Рон, вопя:

— Эй! Подарки!

Гарри надел очки и взглянул на небольшую горку свёртков, появившихся в ногах кровати. Рон уже срывал бумагу со своих подарков. — Ещё один свитер от мамы… Снова коричневый… Посмотри, у тебя тоже свитер?

У Гарри тоже был свитер. Миссис Уизли прислала ему ярко-алый с вывязанным на груди Гриффиндорским львом, а кроме того, дюжину домашних мятных кексов, кусок рождественского пирога и коробку грильяжа. Отложив всё это в сторону, он увидел длинный тонкий сверток.

— Что это? — спросил Рон, держа в руке только что распакованную пару тёмно-бордовых носок.

— Не знаю…

Гарри сорвал обертку и замер с открытым ртом — на одеяло выкатилась великолепная сверкающая метла. Рон уронил носки и выпрыгнул из кровати, чтобы взглянуть на неё поближе.

— Не может быть, — только и смог произнести он охрипшим голосом.

Это была «Молния» — точно такая же фантастическая метла, на которую Гарри каждый день ходил смотреть на Диагон Аллее. Когда он поднял «Молнию», её рукоять радостно сверкнула. Гарри почувствовал, как метла тихонько гудит, и выпустил её из рук; она повисла в воздухе, как раз так, чтобы ему было удобнее на неё забраться. Он перевёл взгляд от золотого регистрационного номера на рукояти к безукоризненно гладким обтекаемым берёзовым прутикам хвоста.