Станцию Алексеевская рейдеры использовали в качестве огромного загона для «живого товара». Сами они, как и большинство харьковчан, жили на поверхности, в форте, разместившемся в здании бывшего кожно-венерологического диспансера № 1. Туда и направился Стылый, чтобы доложить главе группировки Стволу о результатах похода. Даньку же и остальных пленников оставил на попечении одного из своих людей, велев смотреть за ребенком в оба.

Загнав женщин и детей в клетки (Даниле, как особо ценному экземпляру, досталась «одиночка»), рейдер из отряда Стылого отправился в стоявший на путях состав из пяти вагонов, приспособленный охотниками за людьми под жилье для надсмотрщиков. Чтобы, как он выразился, «чуток расслабиться». На некоторое время расслабился и Даня.

Алексеевская считалась рекордсменом по долгострою. Стройплощадку под нее стали разрабатывать еще в 1984-м, строить начали только в 1992-м, и открыли лишь восемнадцать лет спустя, в 2010 году. Проектное ее название было «Интернациональная», но потом, с распадом СССР, подобное наименование как-то устарело. Новую станцию, как и большинство ее сестер на «красной» линии, нарекли по той местности, где она расположилась. А разместилась она на самой окраине большого города, в районе, именуемом Алексеевка.

Сама станция — колонного типа. Конструкция выполнена из монолитного железобетона. Предварительным проектом она определялась как пересадочная, поэтому ширина платформы шире стандартной (двенадцать метров вместо десяти). Для облицовки пола и стен были использованы граниты украинских месторождений. По оси Алексеевской расположились массивные колонны около метра в диаметре. Для их облицовки применялся белый греческий мрамор. Стены станции некогда были разукрашены зеркальными вставками и большими рисунками, к сожалению почти не сохранившимися к 2033-му.

Клетка, куда запихнули Данилу, находилась как раз напротив такого наполовину обвалившегося барельефа. Что там изобразил художник, уже и не разобрать. Лучше всего сохранились птичьи головы с длинными клювами да фрагменты широко распахнутых крыльев.

А вообще, куда ни глянь — везде теснились клетки, набитые людьми. Не станция, а настоящий зверинец! Мужчины, женщины, дети. Все в жалком состоянии. Оборванные, голодные, ожидающие невесть чего.

В клетках, кажется, никто не чистил. Люди справляли нужду прямо там, где жили. От этого стояла невыносимая вонь. Хорошо хоть, в ряде мест сохранились канализационные стоки. Надзирателям все равно, у них противогазы. А вот остальным…

Странно, что в такой антисанитарии не приключались эпидемии. Возможно, общие уборки все-таки производились. Особенно когда товар распродавался и клетки пустели. Караваны с рабами отправлялись на невольничий рынок Советской, который начинал работать с середины апреля. Большую часть пленников продавали, а тех, кто не заинтересовал покупателей, пускали в расход. Не кормить же «некондицию» задарма? Еда ведь дорогая.

Хотя назвать то, чем кормили пленников на Алексеевской, едой язык не поворачивался. В больших грязных чанах надсмотрщики разносили по клеткам мутное, неведомо из чего приготовленное варево. Скорее всего, из объедков, которые и свиньям-то давать страшно.

Бурду выливали в деревянные лохани, откуда узники черпали ее прямо голыми руками, обжигаясь и отталкивая друг друга. Глядя на такое безобразие, Данька потихоньку ругался, хотя самому ему еду подали в алюминиевой миске и даже ложку выделили, правда, не металлическую, а деревянную. Ну, это чтоб ему в голову не пришла дурная мысль использовать столовый прибор в качестве оружия. Знали бы нерадивые надсмотрщики, не удосужившиеся как следует обыскать пленника, что в заначке у него имеется кое-что получше сломанной ложки. В придачу к похлебке мальчику дали большой черный сухарь, посоветовав размочить в «супе».

Юный пленник брезгливо понюхал содержимое тарелки. К его удивлению, «суп» пах вполне сносно, да и на вид мало напоминал ту зеленоватую жижу, которую наливали обитателям соседних узилищ. Поначалу Данила хотел с гордым видом отказаться от кормежки или выплеснуть ее на пол, но затем передумал. Есть и впрямь хотелось. Кто знает, может, на этом милости работорговцев закончатся и его станут потчевать тем же самым, что и остальных пленников? Зачерпнув похлебку, мальчишка отправил ложку в рот. Терпимо. Конечно, не домашняя стряпня, которую варил отец или тетя Света, но…

Вспомнив об отце, паренек пригорюнился. Как он там? Жив ли, ищет ли сына? Конечно, жив и ищет. Разве могут быть сомненья?! Они обязательно найдут друг друга наперекор всему и всем! Вот только Данька доберется до Университета и отыщет Зулуса. Тот непременно поможет. Не зря же папка рассказывал о нем столько удивительных историй, в которых бравый сталкер непременно выходил сухим из воды.

Хлебая грибной суп (какого-либо намека на мясо обнаружить в миске не удалось) и закусывая его твердым, будто камень, сухарем, Данила исподтишка продолжил исследование тюрьмы.