3/4 Я не Даша, 3/4 растерянно произносит она онемевшими губами.

В эту секунду черного провала, когда земля растекается под ногами и все вокруг куда-то рушится… В этот сокрушительный миг неизвестно откуда между нами вырастает растрепанная женщина и визгливо кричит:

3/4 Эт-та что ты себе позволяешь! А ну отстань по-быстрому!

3/4 Мама, он назвал твое имя. Кажется, нас с тобой… перепутали.

Девушка смеется, прикрыв рот ладошкой, и не без интереса наблюдает немую сцену взаимного опознания старых знакомых.

(«Как больно, милая, как странно,

Сроднясь в земле, сплетясь корнями…»)

…Оправившись от шока, разглядываю просторную комнату, обставленную в лучших традициях начала восьмидесятых. Мы с Валерием сидим за большим столом, застеленным хрустящей пластмассовой скатертью, а мама с дочерью весело сервируют стол. Мама Даша сильно располнела. Старенькое платье обтягивает ее желеобразные округлости. На голове короткие обесцвеченные перекисью волосенки, торчащие в разные стороны. Помнится, этот волосяной хаос остряки нашей юности называли «взрывом на макаронной фабрике». Над округлыми дрябловатыми щеками из-под нависших век поблескивают заплывшие глазки. Я с надеждой пытаюсь разглядеть в этой чужой женщине хоть что-то, напо­ми­нающее прежнюю Дашу, но… увы.

(«…Как больно, милая, как странно

Раздваиваться под пилой»)

3/4 Ленок, пузырек достань!..

3/4 Может, не надо, мам?..

3/4 Ты чего! Видишь, Тихон в гостях. Старый друг. Это нужно обмыть.

Так обозначается еще одна беда, живущая в этом доме. Алкогольная. Вообще-то в той или иной мере алкоголь каленым железом прошелся по всему нашему «потерянному поколению», чья молодость пришлась на семидесятые-восьмидесятые годы мертвецкого застоя. Мы с Дашей тоже частенько выпивали. Только в юности, когда организм крепкий, это почти не имело последствий.

После первой рюмки Даша рассказывает свою историю. На пятом курсе она вышла замуж за парня из карьеристов. Сначала он распределился на завод, поработал заместителем начальника цеха. Потом его стали повышать по партийной линии. Довольно быстро он вырос до секретаря парткома завода, затем «продвинули» секретарем в райком, а затем и в обком. Оттуда его с семьей направили с повышением в этот городок, первым секретарем горкома. Здесь они получили большую квартиру, дачу, купили машину. В общем, «как сыр в масле катались». Ну, а потом «шарахнула» перестройка. Муж попробовал заняться бизнесом, но прогорел, запил. Они обнищали. Познакомились с голодом. Даша водила Леночку по гостям, где кормили. Потом муж ушел к другой женщине с деньгами. А они с дочкой остались одни.

(«Ты понесешь с собой повсюду —

не забывай меня, любимый…»)

Раньше Даша работала на заводе начальником планового отдела. Потом пошли сокращения. Ее выгнали. Так вот и живут они с дочкой на доходы от торговли с рук. Денег здесь у народа мало, торговля вялая. К тому же они заняли под товар, и никак долг вернуть не могут. Кредиторы уже вороньем кружатся, требуют или долг вернуть, или квартиру им продать.

3/4 И сколько же вы должны? 3/4 спрашиваю.

3/4 Ужас сколько! 3/4 округляет глаза Даша. 3/4 Триста баксов!

3/4 А сколько квартира стоит?

3/4 Всего-то полторы тысячи, 3/4 Даша опускает глаза.

3/4 Ну, мама, что ты гостям голову морочишь? Какое кому дело до наших проблем? 3/4 Потом Лена оборачивается ко мне, и в ее прекрасных «Дашиных» глазах я вижу слезы.

(«…Не зарастет на сердце рана 3/4

Прольемся чистыми слезами…»)

3/4 Ну-ну, девочка, не надо так, 3/4 киваю понуро. А сам думаю, чем же им помочь.

3/4 А-а-а, ладно, не горюй, Ленок! Прорвемся! 3/4 взмахивает рукой Дарья. 3/4 Тихон, давай выпьем, как в молодости, чтоб врагам жарко стало!

(«…Не зарастет на сердце рана 3/4

Прольемся пламенной смолой…»)

Продолжается застолье, говорим о какой-то ерунде. А передо мной все мелькают картинки из нашей прежней жизни.

Мы с Дашей едем через весь город к ее друзьям на новоселье. Наши пальцы переплелись в замок. Ее светлая головка уютно лежит на моем плече. Из памяти улетучились слова, которые мы произносили. Остался запах ее духов и сладостное чувство полного доверия и единения в нечто огромное и цельное. Дашины друзья 3/4 парашютисты. Получили они квартиру по протекции космонавта, председателя комитета парашютного спорта. Вместо мебели у них ящики, вместо кроватей 3/4 гамаки из парашютов. Праздновали мы на полу, застеленном парашютным шелком. Засиделись, заболтались допоздна. Хозяева оставляли нас у себя, но утром у нас ожидался зачет, а ехать с двумя пересадками в час пик 3/4 рискованно. Долго стояли на остановке трамвая, замерзли. У нее хоть мамина цигейковая шуба, а на мне куртка болоньевая, колом застывшая на морозе. Вдруг Даша выбежала на дорогу и чуть не бросилась под колеса такси с зеленым глазком. В машине мы отогрелись. Со страхом думал я, как же мы будем расплачиваться 3/4 у меня в кармане мелочь. Но Даша вытащила кошелек и протянула шоферу трешку, деньги по тем временам для студента огромные. Откуда, спрашиваю, такое богатство? Даша, розовая от мороза, улыбалась, обжигая меня бирюзовыми блестящими очами, и шептала: «Ты мое богатство, ты мое сокровище!»…

От духоты, от жареной картошки с «приправой», от воспоминаний 3/4 я взопрел. Поднимаюсь, иду в ванную ополоснуться. Раздеваюсь до пояса и окатываюсь холодной струей. Вытираясь полотенцем, смотрю в зеркало. Оттуда на меня глядит загорелый моложавый бородатый мужчина с крестом на шелковом шнурке и толстой золотой цепью на жилистой шее. «Златую цепь на дубе том» подарил мне на день рождения друг, первым подавшийся в бизнес. Помнится, я заартачился, что это мол, за криминальный аксессуар. На что друг ответил, что придет время, вспомнишь мою доброту. Вот и вспомнил...