Лягушки поддержали лешаков в трудную минуту. Некоторые считают, что лягушки ничего не соображают. Им бы лишь поесть и поквакать. Но лягушки только делают вид, что бестолковые. С бестолковых меньше спроса. Лягушки и живут, как хотят. А соображают они не хуже других. Cтаршая, вскочила на голову Гудима, устроилась там поудобней, и тут же поймала какую-то мошку. Проглотила, облизнулась и сидит, на кикимору ноль внимания, смотрит, кем бы еще поживиться, просит не мешать. Лягушонок вскарабкался на голову Буряты и уселся там, полностью подражая большой. Железная маскировка. Кикимора и прошлепала мимо братьев. Совсем рядом, можно было за пятку поймать и ухнуть погромче. Эх, она и вскинулась бы! Но лешаки, понятно, делать этого не стали. Как бы у старушки от такого -- инфаркт не случился. Тихо стояли, не шевелились.

Лягушка, на голове у Буряты, квакнула и нырнула в воду, вытянув вперед лапки, лягушонок последовал ее примеру. Братья осторожно поднялись. Кикимора уже скрылась за кустами. Впереди мелькали то серое платье, то белые ноги потом и их не стало видно.

– Пошли, что ли, - напомнил Гудим.
– Или ты боишься ее?

– Еще чего!
– обиделся Бурята.
– Никого я не боюсь, а эту старую развалину - тем более. Просто не нравится мне здесь, на болоте: сырость и грязь... Не люблю по болотам ходить. Но если надо, я с нее глаз не спущу.

– Пошли побыстрей. Уйдет далеко, мы ее не найдем.

Кикимора шла шумно: напевала что-то, громко шлепала по воде, шикала, пугая какую-то живность. Когда кто-то идет по болоту и не бережется, его далеко слышно. А братья вынуждены были соблюдать осторожность, контролировать каждый свой шаг. Ненормальная старушка с кочки на кочку прыгала, ухая и повизгивая от удовольствия. А молодые лешаки прыгать не решались: оступишься и загремишь, такой плеск поднимется, что только глухой не услышит. У кикиморы же со слухом, вроде, нормально, она сразу пришлепает посмотреть, что происходит. Так что осторожно по-стариковски брели лешие по воде, иногда всего по щиколотку, иногда по колено, а подчас и по пояс в зеленой и не особенно приятно пахнущей жиже.

– Она нас поводит, пожалеем еще, что увязались за ней.
– Бурята приуныл от этого путешествия по Хлюпошлепному болоту.
– Надо выбираться отсюда. А дяде объясним: чокнутая она, и спроса с ненормальной никакого. Пусть отправляет ее на принудительное лечение.

– Ты прав, - согласился Гудим.
– Только мы отсюда без нее не выберемся. Она же без всякого порядка бредет. В какую сторону идти, я не представляю. Ты сможешь дорогу к Лесу найти?

– Не-а, - неохотно признался Бурята.
– Ладно, раз такое дело, двигаем за ней. Когда никогда она из болота выйдет, и мы выберемся. Пусть побьет меня Сварог мочеными яблоками, если я еще когда-нибудь за какой-нибудь кикиморой увяжусь! Хоть за старой, хоть за молодой.

– Смотри, еще один островок с ромашками, - отметил Бурята.

– Их и должно быть здесь много, - объяснил Гудим.
– Болото без островков не бывает, и все они здесь одинаковые.

– Одинаковых островков не бывает, - не согласился Бурята.
– Хотя такой, как этот, нам уже попадался. Я на том топтался, грязь и тину с лаптей соскребал. И на этом кто-то тоже топтался.

– Ну-ка, ну-ка, покажи, - подошел поближе Гудим.

– Да вот, грязь и тина. Вот они, и вот. И ромашки помяты.

– Так это мы здесь и были!
– сообразил Гудим.
– Я это место помню!

– Понял ты, что это означает?

– Кикимора нас кругами водит?

– Кто же еще. Как это мы сразу не врубились? По-моему, в Лесу, еще двух таких дураков, как мы, нет.

– Интересно, с какого момента старая карга нас увидела, и водить стала?

– А с соснячка еще, лешачки, с соснячка, - услышали они хрипловатый, уже знакомый голос и из-за куста вышла кикимора Пелга. Платьишко, как и прежде, подоткнуто за подпояску, платочек под подбородком узелком завязан, на боку сумка, последний писк моды, из голубой мешковины с красной окантовкой. Что удивило братьев, так это лицо кикиморы - молодое. И нос аккуратненький, остренький, и губы красные, а на пухленьких щеках - симпатичные ямочки. Так что выглядела она совершенно нормальной. Но большие темные глаза смотрели на братьев сердито.

– Давненько за мной молодые лешаки не ходили. Да еще вдвоем. Вот мне и интересно стало. Может, расскажете, чего это вы за старой каргой увязались?

Лешие молчали. Правду говорить не хотели, а соврать не знали что.

Пелга осмотрела братьев, усмехнулась. Вид у них был жалкий. Одежда по самую шею мокрая, почти по колено в иле, и везде, на рукавах, на плечах и даже на голове клочья темно зеленой тины.

– Вы как, среди леших самыми глупыми считаетесь, или, есть, еще глупей вас?
– поинтересовалась она.

Братья по-прежнему молчали. Они себя глупыми не считали, да разве ей что-нибудь докажешь.

– Наверно, глупей вас, все-таки нет, - решила кикимора.
– Чьи такие будете?

Кикимора хоть и глядела на молодых леших сердито, но наказывать их, чувствовалось, не собиралась, и братья немного осмелели.

– Учимся мы, на практику приехали, - сообщил Гудим.

– Сегодня первый день, - добавил Бурята.

– Пошли гулять и заблудились.

– Ага, нас болото заинтересовало, - нашелся, наконец, Бурята. Такое должно было понравиться кикиморе.
– Цветов много, вода чистая. Везде порядок, ordnung значит, - щегольнул он красивым словечком, услышанном у Клямке, - Такого красивого болота мы никогда не видели. Вот и решили посмотреть, прогуляться. И заблудились. Все искали, как выбраться...