— А Констанция тебя любила. — неожиданно проговорил Троп, — ты обещал жениться, а потом уехал и даже не написал ей. Она долго ждала от тебя письма.

Роуз налил коньяку и они выпили, вспомнив юность, правда вспоминал Троп, а Роуз только поддакивал, но Тропу и этого было достаточно.

Попрощавшись с Роузом, наотрез отказавшись ночевать, как и в предыдущие посещения, и спускаясь по лестнице, Троп, слегка покачиваясь, почтительно поддерживаемый Роджером, неожиданно спросил: «Роджер, а где Джим? Я совсем забыл про Джима».

— Он взбесился, мистер Троп, и мистер Роуз пристрелил его.

— Взбесился?! — чуть не вскричал Троп, — каким образом?

— Он не пускал мистера Роуза лечь в постель, а когда тот попытался это сделать, бросился на него и укусил. Хорошо, что у мистера Роуза всегда с собой пистолет.

— Грэг ничего не сказал мне об этом…

Троп, ничего больше не говоря, спустился вниз, оглянулся по сторонам, потом сел в автомобиль. Отъехав от особняка Роуза, он неожиданно захотел остановиться и выкурить сигарету, но почему-то этого не сделал и продолжал путь. И лишь добравшись до дома, он долго сидел в кресле, не зажигая света, выкуривая одну сигарету за другой. Наконец он встал, походил грузной походкой по комнате и негромко сказал:

— Почему все же Джим набросился на Грэга? И он ничего мне об этом не сказал… Странно. В этом что-то кроется, но что, не знаю сам. Или я просто старый осел…

Роуз подробно изложил Максу ход беседы с Тропом. По мнению Роуза она прошла удовлетворительно. Троп показал, правда, какой-то условный знак, но Роуз вовремя среагировал. Макс, со своей стороны, также проинформировал Роуза о том, что Троп сразу же поехал домой и не зажигая света лег спать… «На старого филина это похоже, — закончил с усмешкой Макс. — Кстати, Грэг (Макс теперь даже в конфиденциальной беседе называл Мондейла именем покойного), пора мне как-то приблизиться к концерну. Вам следует предупредить окружающих о приезде двоюродного брата. Юридическую основу я уже подготовил: этот джентельмен долго пробыл на Аляске, потом разводил овец в Австралии, жил в Европе, нажил состояние и теперь хочет подключиться к деятельности концерна, внеся соответствующий пай. Об этом уже ты позаботишься. Внешность я, конечно, изменю — меня видели у тебя и этот номер не пройдет».

Таким образом, встреча Роуза с Тропом прошла благополучно. А тем временем Троп занимался своими обычными фермерскими делами: закупал производителей, отбирал скот на продажу и в подобных хлопотах проводил целые дни.

Но иногда Троп вдруг задумывался и видно было, что им овладела какая-то мысль и он никак не в силах разрешить ее. А Тропом и вправду овладело непонятное чувство, возникшее у него после посещения Роуза. За годы, прошедшие с юности, работая в полиции, Троп видел Роуза урывками, очень редко, и даже после приезда в Даллас он встречался с ним не более 3–4 раз, и конечно же, даже с его полицейским чутьем он не мог бы заметить подмены Роуза, совершенной Максом и Мондейлом с такой тщательностью. Но его смутило то, что Роуз на секунду или даже на едва уловимое мгновение замешкался, когда Троп показал ему старый условный знак детства: согнутый указательный палец правой руки. В Берлине на банкете, который давали американцы и русские в честь победы, Троп и Роуз тоже произнесли тост за мир и показали друг другу условный знак.

Напоминая этот знак, Троп хотел подчеркнуть, что Роуз забыл о нем, подключившись к производству наступательного оружия. Но Роуз вообще среагировал на это как-то странно и ответил, со своей стороны, с некоторым едва уловимым замешательством. Может быть, Троп и не придал бы этому такого значения, но случай с Джимом, который неожиданно укусил Роуза, не пуская лечь в постель, наводил на какие-то еще не ясные размышления. А если Тропу что-то западало в душу, он должен был докопаться до истины. Таким он был по натуре, тем более, служба в полиции приучила его подтверждать любые предположения фактами. «Допустим, — рассуждал Троп, — он замешкался с нашим знаком потому, что мог забыть о нем на какое-то мгновение. Времени прошло немало. Но в случае с собакой следует разобраться более основательно: возможно, между первым и вторым отыщется какая-то связь».

Прошло несколько месяцев и Троп, опять вырядившись в свой нарядный костюм, нанес визит Роузу, не предупредив об этом заранее. Он тяжело поднимался по лестнице на пятый этаж, игнорируя наличие лифта, и походил на медведя, раньше времени проснувшегося от зимней спячки. Добравшись до приемной Роуза, он попросил накрашенную девицу с голыми коленями доложить о нем Роузу. Девица с иронией оглядела Тропа, но ее приучили не выражать свои мысли вслух, и, воздержавшись от улыбки, она ограничилась вопросом:

— Как доложить, мистер…?

— Троп.

— Хорошо, мистер Троп.

Услышав о Тропе, Роуз сразу же принял его.

— Что привело тебя ко мне, почему ты не позвонил?

— Знаешь, Грэг, я пришел просить у тебя кредит на довольно большую сумму.

— Пустяки, Эдвард. Я рад, что смогу тебе помочь. Сколько тебе? — улыбнулся Грэг. — Зная твою принципиальность в этих вопросах, я не могу предположить меньшей суммы, чем миллион.

— Нет, Эдвард. Мне нужно сто тысяч на один год. Есть возможность приобрести ферму по соседству. Но деньги я возьму только на общих условиях, никаких послаблений. Из какого процента ты обычно даешь ссуду?

— Из десяти, Эдвард, но к тебе это не относится.

— На других условиях я не приму. Прощай.

— Ну, хорошо, я сейчас выпишу чек. Что, стоящая ферма?

— Да, сосед, правда, не решил окончательно вопроса о продаже, но я должен иметь эти деньги, иначе можно упустить, ферму.

— А кто это, твой сосед?

— Некий ирландец, О'Рейли. В общем-то вздорный человек. Принимает решения по одному и тому же вопросу по два раза на день. Кстати, Грэг, посмотри, что я раскопал в своих чемоданах, — и Троп показал Роузу старинный серебряный портсигар с незатейливой гравировкой на верхней крышке и гладкий снизу. — Тебе нравится? Это то, что ты любишь, старинная вещь. Ему, наверное, цены нет.