– Занес я тренажер в подвал, к чертовой матери. Понял, что спорт – это не мое, – приняв из рук напарника пластиковую емкость, подытожил Шмаков. – Ладно, давай выпьем.

Не чокаясь, накатили. Поморщились – водка оказалась противно теплой.

– Майор, а чего это вдруг мы сюда поперлись-то? Могли ведь в бар какой-нибудь пойти, культурно посидеть, – сказал Лебедько, оглядываясь в пустынном парке. – Тем более в газетах писали, что место это проклятое. Сектанты тут какие-то тусуются, людей на деревьях вешают. Хотя теперь нам с тобой на этих сектантов… Но все равно место гиблое.

Шмаков кисло улыбнулся.

– А какая разница, где пить? На свежем воздухе оно даже лучше. А если честно, этот парк для меня многое значит. – И майор перешел на заговорщицкий шепот. – Когда ты в начале девяностых еще девок за косы тягал, один мент был в то время обычным сержантом, но с Евсеевым уже дела делал. Он тогда, кстати, как ты, капитаном был, но уже в верха метил. В общем, приказал Евсеев этому сержанту и его приятелям – естественно, не за бесплатно – двух хмырей прибрать, да так, чтобы все как самоубийство выглядело. Мешали кому-то очень сильно. Вот и повесили они их на этом самом дереве. – И майор, не оборачиваясь, указал большим пальцем себе за спину, где рос тот самый дуб.

– Да ну?! – удивился капитан.

– А потом ушлому журналистишке заплатили, чтобы он эту ахинею про секту и жертвоприношения выдумал. Хорошо написал, раз уж до сегодняшнего дня об этом люди говорят. Ну а после всей этой истории Евсеев пошел на повышение, но про сержанта не забыл… В академию поступить помог. Когда же полканом стал, бывшего сержанта майором сделал.

– Ага, не забыл. – И Лебедько разлил спиртное в пластик. – Тогда почему он сегодня от всех дел отстранил и потребовал рапорт написать на увольнение?

На этот раз Шмаков не стал дожидаться, пока собеседник подаст ему стаканчик. Сам взял да выпил. Следом за ним осушил свою изрядно помятую пластиковую емкость и капитан.

– Ты погоди-ка так говорить. Он человек импульсивный – сначала делает, потом думает. Вот отойдет, остынет немного и восстановит. А ведь мог и вообще… – уверенно заявил майор, оглянувшись на дуб. – Да и мы, признаться, не лучшим образом сработали. Сначала этого инспектора из КДН проворонили, а потом он же нас опять вокруг пальца обвел… Впрочем, я Евсееву и это припомню.

– А если не открутит назад, что тогда? – заметил Лебедько.

– Посмотрим, – отозвался майор.

Капитан поднял бутылку, поднес на свет фонаря – на донышке оставалось всего каких-то граммов двадцать. Даже горло не промочишь.

– Ладно. Давай пошли, – хлопнул его по плечу Шмаков, – не будем же мы здесь всю ночь сидеть. Пошли-ка и вправду в кафешку какую-нибудь. Зальчик отдельный возьмем. Нажремся до упада, чтобы про все забыть. А завтра, глядишь, Евсеев позвонит и скажет, чтоб возвращались. Жизнь ведь такая штука – черная полоса, затем белая.

Они поднялись со скамейки и зашагали по аллее к видневшейся в перспективе ярко освещенной Кольцевой.

– Если полковник уже окончательно с нами вопрос решил, то на деньги, что у меня в загашнике остались, первое время еще можно как-то протянуть. Полгода точно с голоду не помру. А потом хрен знает, что делать, – сказал капитан и закашлялся.

– Что ж, возможен и такой вариант. Правда, мне в него мало верится. Слишком уж многое нас с полканом связывает, – произнес оптимист Шмаков, все же допускавший и то, что Евсеев помахал им с капитаном ручкой всерьез и надолго. – На сколько, ты говорил, в таком случае твоих запасов хватит?

– На полгода, – напомнил Лебедько.

Майор рассмеялся.

– Это тебе на полгода хватит. А мне – максимум на месяц. Моя жена привыкла на широкую ногу жить. Каждый день по этим гребаным соляриям, косметическим салонам, парикмахерским и бутикам шастает. А недавно еще на фитнес записалась, – хмыкнул он. – Даже пешком умудряется передвигаться по городу с запредельной скоростью – сто баксов в час.

– Ничего страшного. Умерит свои аппетиты, а со временем привыкнет.

– Ладно, хватит рассуждать, – раздраженно бросил майор. – Потом увидим, кто из нас прав был.

Из кустарника перед самым носом майора и капитана неожиданно выбежал черный кот и, мельком взглянув на правоохранителей своими блестящими глазами, перебежал им дорогу. Суеверный Шмаков мгновенно замер как вкопанный. Остановился и капитан.

– Ты чего? – спросил Лебедько.

– Это ж примета плохая. – И майор три раза сплюнул через левое плечо.

– Фигня все это полная. Я не верю, – ухмыльнулся капитан. – Пойдем быстрее, трубы горят. – И он переступил невидимую черту, по которой только что пробежался помойный кот.