Нарисовав столь радужные перспективы, Гончаров вдруг замолчал и даже будто приуныл. Степан Николаевич тоже молчал, ожидая продолжения.

– Но у нас трудности, – наконец сказал Гончаров. – Нет надежного человека. И помочь нам можешь только ты.

– Помочь? – удивился Степан Николаевич. – В чем?

– Нам нужен кандидат в американские президенты. Ты как? Готов?

– Я? – совсем уж растерялся Степан Николаевич.

Я, признаться, тоже. Совершенно не ожидал от Гончарова подобного поворота темы. Если честно, он был просто великолепен. Лично я до подобного не додумался.

– Я же тебе говорил, Степа, следующим президентом в Штатах будет русский. Уже есть решение по этому поводу, но нет подходящей кандидатуры. Надо возглавить вновь присоединенные земли и править там с умом, чтоб не наломать дров. Мы туда сунулись, сюда – ну нет никого. Некого поставить. Нужен человек, чтоб и умный, и честный. А с этим, сам знаешь, у нас всегда были проблемы. Вот тут-то я про тебя и вспомнил.

Я видел лицо Степана Николаевича в эту минуту и вдруг понял, что сейчас все может рухнуть. Он и хотел бы поверить, да не мог. Есть вещи, в которые поверить очень трудно, почти невозможно. И, желая спасти положение, я отчаянно замахал руками на дожидавшегося своего выхода актера, показывая, что он должен немедленно вступить в игру. Все было обговорено заранее, и актер лишь ждал, когда ему будет предписано выйти на подмостки. Он с готовностью кивнул и шагнул к двери. Через несколько секунд мы уже видели его в зале.

Он подошел к занятому нашими героями столику строевым шагом, насколько это было доступно сугубо штатскому человеку, и отчеканил, поедая глазами Гончарова:

– Товарищ генерал-полковник! Срочная телефонограмма: президент ждет вас в Кремле!

Немая сцена, как в «Ревизоре». Степан Николаевич еще не успел отойти от пережитого изумления, а Гончаров сказал ему как ни в чем не бывало:

– Это как раз по твоему вопросу, Степа. Что доложить президенту? Ты согласен или нет?

Если бы у Степана Николаевича было время на раздумье! Но ответ-то надо было дать прямо сейчас, через секунду. И в эту секунду перед его глазами пронеслось все: и прожитые годы, и его трехкомнатная квартирка в пятиэтажке, где их жило аж семь душ, и те дрязги, что случались на работе, и вдруг выяснилось, что хорошего-то ничего и не было и не будет, если… И ведь надо только решиться, а почему бы и нет? Если Серега, дворовый хулиган и дебошир, выбился в генерал-полковники и аж в шестирежды… в шестикратные… тьфу! Ну как же правильно-то?.. В общем, в герои, то он-то, он, доктор наук, почему не может? Ну подумаешь – Америка! Тоже ведь думали – гигант, а вон как им в Третьей мировой накостыляли!

– Я согласен! – выдохнул Степан Николаевич.

Светка заскулила от восторга и закрыла лицо руками.

Я на всякий случай сделал зверское лицо, но сам едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Замерший у столика актер выпучил глаза, а у самого лицо побагровело. Еще секунда – и засмеется. Как попался-то доктор наук! Ну почему мы все такие рассудительные и умные только до тех пор, пока нам не посулят что-то особенное?

– Я знал! – с чувством сказал Гончаров и панибратски хлопнул по плечу будущего президента Соединенных Штатов Америки. – Молодец!

Он поднялся. Я по переговорному устройству распорядился, чтобы к ресторану подали лимузин. Отъезд Гончарова должен был выглядеть эффектно.

Они обнялись – засекреченный космонавт, победивший в Третьей мировой войне, и будущий американский президент.

– Уходим по одному, – сказал Гончаров. – Прощай. Уже, наверное, и не свидимся.

Его снова ждал Марс. Покоренная планета, которую ему предстояло обживать.

– Ты там поосторожнее, – напутствовал героя Степан Николаевич.

– И ты, Степа, тоже.

Гончаров вышел, оставив своего гостя в одиночестве. Сейчас лимузин умчит секретного космонавта, и сразу после этого наш человек проводит Степана Николаевича до дверей.

Оператор скосил на меня глаза. Я показал ему жестом, чтобы он пока продолжал съемку.

И тут раздались выстрелы. Там, на улице. Самая что ни на есть настоящая автоматная очередь. Я замер. А выстрелы загрохотали вновь. Тогда я бросился наружу. За мной мчался Демин.

Лимузин не успел отъехать. Через изуродованное выстрелами лобовое стекло я видел водителя. Стреляли, наверное, в упор, и весь салон был забрызган кровью.

А Гончаров даже не дошел до машины. Он лежал на пыльном асфальте, неестественно скорчившись, и под ним растекалась, стремительно увеличиваясь в размерах, кровавая лужа. Пули легли кучно, растерзав ему грудь, но убийцам этого, видимо, показалось мало, и они выстрелили Гончарову еще и в голову – прямо в лоб, чтоб наверняка. Контрольный выстрел. Так убивают настоящие профессионалы.

Из прокуратуры на место событий примчалась целая бригада. К тому времени приехавшие первыми милиционеры успели взять у нас показания. Ничего особенного мы им не рассказали – выстрелы раздались, когда все находились внизу, в подвальном помещении, а когда мы выбежали на улицу, убийц уже и след простыл. Почти сразу после случившегося вокруг расстрелянного лимузина собралась толпа зевак, но среди них не обнаружилось никого, кто видел бы, как произошло убийство. Ни единого свидетеля. Теперь милиционеры прилагали немалые усилия, оттесняя любопытных.