Гермиона не смотрела на Робби. Она приподнялась на кровати, опираясь на колени, и, продолжая неотрывно глядеть в сверкающие ненавистью глаза, здоровой правой рукой поманила из вороха одежды у кровати свою волшебную палочку.

Робби тихо охнул, но Гермиона даже не повернула головы.

Фигура на полу пошевелилась и села, болезненно поведя шеей. Пальцы ночного гостя сжали усыпанную рубинами рукоятку блеснувшего в лунном свете серебряного меча.

— Давно не виделись, — нарушила тишину Гермиона, поднимая палочку и направляя прямо на нарушителя спокойствия. Робби попытался что-то сказать и хотел было вскочить, но женщина так властно и угрожающе приказала ему не двигаться, что парень застыл, будто окаменевший.

— Мне нужен кулон, — подал голос ночной визитер. — Кулон с твоей шеи.

Гермиона едко рассмеялась, опаляемая жаром от трансфигурированной диадемы Когтевран.

— Ну, так возьми, — предложила она. Левую руку и шею сильно саднило, темная венозная кровь обильно пропитала ночной пеньюар и пододеяльник. Но боли она не чувствовала.

— Я убью тебя, — предупредил человек на полу. — Лучше не сопротивляйся. Я не хочу тебя убивать. Несмотря ни на что.

— Ого! — бросила, прищуриваясь, ведьма. — Экое благородство! Не переживай. Ты и не сможешь.

— Кулон, Гермиона, — с тихой угрозой повторил ночной гость.

— Дурак, — бросила женщина с сожалением.

В следующий же миг зеленая вспышка ослепительно блеснула и со скоростью молнии метнулась в сторону постели. Ударила в барьер, сотворенный отпрянувшей Гермионой, и обломки от него разлетелись в стороны. Один угодил в окно: стекло с оглушительным звоном разлетелось на кусочки. Пославший смертельное проклятье вскочил с пола, и Гермиона тоже поднялась, одну ногу спустив с кровати и поставив на ковер, а другую всё еще упирая коленом в матрас постели.

— Та–да–да–м! — саркастично возвестила она. — Осечка. Не так просто, мой друг.

Легкая вспышка из палочки Гермионы осветила комнату синеватым светом. У стены с яростью на ожесточенном, перекосившемся лице стоял, не сводя с нее поднятой палочки, Гарри Поттер.

Он невероятно изменился за прошедшие пять лет. Бледный до синевы, отчего живо напоминал вампира Сангвини, которого Слизнорт когда-то притащил на Рождественскую вечеринку в школе, Гарри вытянулся вверх и сильно раздался в плечах. Под глазами залегли глубокие тени, а напоминающий молнию шрам на лбу налился кровью и выглядел свежим, ярко выделяясь на бледном лице. Очков на глазах больше не было, изумрудные радужки выцвели и поблекли, приобретя к тому же странное, неестественное свечение. Они смотрели с отрешенной жестокостью, беспощадным и пустым взглядом солдата, бегущего в атаку на маггловской войне.

Гарри был одет в расстегнутую до середины белую рубашку с закатанными по локоть рукавами и джинсы, на груди и руках виднелись глубокие, наскоро залеченные каким-то ужасным кустарным заклятием шрамы. Один из них, огромный, шел через всю шею к правому плечу. Другой, почерневший, пересекал подбородок. Костяшки пальцев счесаны, пластинки давно нестриженных ногтей побурели, будто прибитые. На бледной коже там и тут ярко проступали вздувшиеся, темно–синие узоры вен.

Мысли полностью блокированы.

И еще от этого ночного гостя, сжимающего в правой руке меч Годрика Гриффиндора, а в левой древко волшебной палочки, веяло сильнейшей, концентрированной Черной магией.

— Я всё равно заберу кулон! — прошипел Гарри сквозь плотно стиснутые зубы.

— Зачем? — прищурилась Гермиона, пристально разглядывая бывшего друга. — Уймись, Гарри! Посмотри, в кого ты превратился! — с ошеломленной горечью проговорила она.

— Не тебе судить меня!

— Гарри, послушай меня, пожалуйста! — горячее заговорила женщина, не отводя от него палочки и заматывая кровоточащую левую руку в пододеяльник. — К чему это всё?! Ты давно мог бы жить, нормально жить: как все, как ты сам всегда хотел! Я уверена, Pap'a позволил бы тебе…

— Круцио! — свирепея, выпалил Гарри, и Гермиона отразила проклятье в стену. По ней расползлись щупальцами глубокие трещины. Робби сдавленно заскулил. — «Pap'a», — передразнил Гарри и сплюнул на пол. — Ничтожество! Мне противно находиться с тобой рядом!

— Осмелюсь напомнить: тебя сюда никто не звал! — не выдержала Гермиона.

— Я должен убить Волдеморта! Не нужно ставить мне в пример жизни смрадных предателей! И эти люди чему-то учили меня, наставляли, попрекали! Крысы! Твари, пресмыкающиеся перед Волдемортом! Ничего, все получат сполна! Каждый — по заслугам! Трусость и предательство на войне — самые отвратительные и самые страшные преступления…

— Мы не на войне, Гарри! Посмотри вокруг! Мир живет дальше! Здесь сражаешься с кем-то только ты!

— Да–да! — блуждающим тоном проговорил он. — Как быстро позабыли все о том, ради чего обещали положить жизни! Я вижу! Я остался почти один.

— Ты сходишь с ума, — холодно сказала Гермиона, не переставая между тем зорко следить за своей защитой.

— Быть может, — мрачно кивнул Гарри. — Я должен убить Волдеморта.

— Наивно даже полагать, что ты на это способен! — выплюнула Гермиона и осеклась, увидев его усмешку и блеск поблекших водянистых глаз.