Шрифт:
В течение суток были выпиты все запасы алкоголя и в соседние районы были высланы гонцы за спиртным. Рестораны и кафе за одну ночь выполняли годовые планы. Дискотеки не вмещали всех желающих. Прогулочные катера работали без отдыха. Городские таксисты, тут же взвинтившие цены, богатели от минуты к минуте.
Мэр города, не имея точных сведений о причинах столь бурного веселья, решил под эту марку провести праздник открытия сезона, хотя до него еще оставалось добрых полмесяца. Под это дело ему удалось списать приличную сумму из городского бюджета.
Сотрудники внутренних органов в отделения и вытрезвители не забирали, довольствуясь жирными взятками от загулявших граждан.
Бабки продавали семечки мешками. В магазинах все смели с витрин, включая заплесневелый сыр и лотки для мяса.
Всем было хорошо!
Плохо было Соскачеву. Ему удалось собрать меньше двух тысяч, что никак не могло примирить его с этим миром.
Джабраил отвоевал больше. Пять тысяч мокрых американских долларов отягощали его карманы. Поездку в Сочи можно было признать удачной.
Деду Попугайкину отбили все бока, но зато он возвращался в Москву не пустой. Полторы тысячи стали неплохой прибавкой к пенсии.
Богаче всех оказался Крабов. Около двенадцати тысяч баксов должны были в ближайшем будущем придать ускорение его бизнесу.
Катя и Брыкин немного припозднились к началу дележа. Но и они совместными усилиями выловили четыре тысячи. Этих денег им хватило на то, чтобы замять дело об угоне, выплатить станичнику компенсацию за погибших кур, развестись Кате с Соскачевым и сыграть свою свадьбу.
Глава 24
Все то время, пока посторонние люди боролись за его кровные деньги, Джон вживался в быт станицы Новопокровской. Да, высокомерный американский миллионер с удовольствием носил синие широкие штаны с красными лампасами, месил огромными сапожищами весеннюю грязь станичных улиц, ловил на зорьке окуньков в спокойной кубанской речке, подкарауливал за сараями деревенских девок и пил с мужиками самогон. Хотелось бы, конечно, чтобы все это его преображение имело бы какой-то логический смысл, но этого не было.
Сам себе на подобные вопросы Джон не отвечал, а просто жил душевной сельской жизнью. О Тони он забыл и вместе с казаками готовился к севу. Жить он продолжал у деда Григорича и бабки Марфы, но в планах его было переехать к аппетитной вдове Варваре с соседней улицы.
Жору, как его здесь окрестили, в станице полюбили. Вначале за непонятные и красивые слова, которые он произносил, а потом и за добрый нрав и хорошие манеры. Язык он выучил быстро, поскольку здесь употребляли простые слова и фразы, и запомнить их не составляло труда.
Были, конечно, и минусы в его станичном проживании. Круг знакомств был ограничен станичной околицей, инфраструктура не радовала, пепси-колы не было, так же как и попкорна, Голливудом не пахло, из развлечений – только семечки.
Но плюсы с легкостью уложили минусы на лопатки. Не надо было вечно куда-то спешить, назначать какие-то встречи, рвать нервы в клочья из-за необязательности партнеров, воевать с конкурентами. Сумасшедшая жизнь большого города развитой страны осталась где-то далеко, и Джон с удовольствием о ней забыл.
Одним погожим утром в станицу прибыл Энтони Роумен. Он зашел в хату к своему двоюродному деду, но его там не застал.
– Здравствуйте, бабушка Марфа! А Григорьевич где? И Джона что-то не вижу…
– А они с утра пораньше пошли мужиков с Выселок бить.
– Чего?!
– Ты что глухой?! Бить мужиков с Выселок. Те у них пять переметов и невод сперли.
– И… и Джон с ними?!
– Жора что ли? Конечно, как же без него. У него зуб на выселковских.
– По… почему?!
– А он из ихних ульев мед таскал, а те его поймали. Ну, и поколотили малеху.
– Мед? А зачем ему мед?
– Как зачем? Ты прям, Антоша, как с Луны свалился! Сахар же сейчас по талонам, карамель днем с огнем не найдешь, вот на меду брагу и ставят. Ну, а потом, само собой, самогон гонят.
– Так он самогон пьет?!
– А как же! Он что не станичник, что ли?
– Станичник?!
– Ну, а кто? Городской, что ли? В станице живет, значит – станичник.
Тони, после катастрофы с долларами, думал, что его уже ничто не сможет ни удивить, ни расстроить, но сейчас он вышел на улицу, присел на завалинку и крепко призадумался.