Проехав несколько станций, он вышел на Площади Революции и пошел к центру города.

Возле газетного киоска двое калек выпросили у него незначительную сумму и тут же исцелившись (у одного неожиданно выросла нога, а другой прозрел), скрылись в манящих недрах винно-водочного магазина.

Побродив по Красной площади, осмотрев засушенного вождя и оценив нереальность цен ГУМа, он прогулочным шагом проследовал на Старый Арбат.

Очутившись на улице-базаре, панели искусств столицы, Живцов с удовольствием поддался общему беззаботно-восторженному умонастроению, так свойственному художественному торжищу.

Усатый мужчина в красноармейской шинели и потрепанных галифе, протирал видавшей виды тряпкой отвратительно яркие картины. Заметив праздношатающегося Николая, он доверительно спросил:

– Старинные монеты не интересуют?

– Старинные нет. Современные очень. Можно сказать, страстно люблю.

– Н-да. И насколько глубоко это чувство растлило вашу душу?

– Трудно сказать, но, я думаю, не меньше, чем у всех остальных представителей рода человеческого. А может даже и больше.

– Тогда вам надо алмазами торговать, а не по улицам прогуливаться.

– Кто же против?! Только что-то россыпи упомянутых вами драгоценных камней не очень часто встречаются в нашем суровом климате.

Диалог с общительным красноармейцем не только слегка развлек Николая, но и заставил призадуматься. И вот о чем… Деньги-то у Живцова, благодаря безвозвратному кредиту, были, и деньги замечательные, но их явно бы не хватило на всю оставшуюся жизнь, учитывая его склонность к расточительству.

– Это вы, уважаемый, про алмазы просто так сказали или имеете, что предложить?

– Не такие нынче времена, чтобы с незнакомыми людьми о таких тонких материях рассуждать.

– Вполне согласен. Может, по кружке пива себе позволим, для начала знакомства?

– Можно и по кружке.

– А товар свой где оставишь?

– Я вот в этом доме живу.

– Тогда давай относи свои шедевры, а я пока тут погуляю.

Через пару часов совместного времяпровождения новых знакомых, если не быть очень придирчивым, можно было назвать приятелями.

Поскольку Николай не имел жилья в столице, Евгений (а именно так звали усача) предложил ему свой кров.

Вечером, перейдя на более крепкие напитки, они сидели на кухне в жениной квартире и, тыкая вилками в пережаренный омлет, составляли наполеоновские планы.

– Колян, поверь, все это очень просто. Главное – деньги у нас, вернее у тебя, есть. А дальше заказываем визу в посольстве Анголы. Ждем три дня. Получаем. Летим в Африку, там в Министерстве шахт покупаем лицензию и со спокойной душой скупаем алмазы у местных негров.

– Чушь абсолютная! Если бы все было так просто, в твоей Анголе уже давно везде бы слышалась русская речь. Не мы одни алмазы любим.

– А так оно и будет. Но через пару лет. А сейчас у нас есть шанс, если и не быть первыми, но хотя бы с авангардом в страну вступить.

– А до нас, что же, некому было и перепродажей алмазов заняться?

– Работают там крупные компании, но и для нас немало останется.

В конечном счете, винные пары опустили пелену на мировосприятие обоих собеседников и они, ни до чего толком не договорившись, пошли спать.

Утро преподнесло Живцову неприятный сюрприз. Красноармейца в квартире не оказалось. Как, впрочем, и других, более значимых, предметов, как-то: новая кожаная куртка Николая и все его деньги.

Обыскав всю свою одежду чуть ли не до нитки, он понял, что произошла катастрофа – из полумиллионера он превратился в нищего. Спасло Живцова от помешательства молодость организма и оптимистичность нрава.

Выместив всю злость на ни в чем не повинной мебели и посуде, он попытался добыть у соседей хоть какие-нибудь сведения о наглом воре. Но те лишь испуганно моргали глазами и разводили руками – не то было время, чтобы лишнее говорить. Положение казалось безвыходным.

Практически у каждого жителя великой страны, проживающего в провинции, есть в Москве родственники или знакомые. Это либо троюродная тетя, которую видел лишь на затертой фотографии. Либо, находившийся когда-то в командировке в провинции столичный снабженец, с которым удалось попить пива в уютном уголке загаженной столовой и зачем-то обменяться адресами. Либо случайная попутчица в купейном вагоне, имевшая неосторожность пригласить к себе в гости. Если уж в крайнем случае нет полуродственников, полузнакомых, всегда найдется друг, у которого таковые имеются.