– Классные стихи. А они что, в самом деле так здороваются?

– Да!

– Чудеса…

– Скажи, а тебе не скучно работать официантом?

– Ничуть! Я наблюдаю людей. Много смешных ситуаций каждый день перед глазами. Когда человек приходит в ресторан, он никуда не спешит, расслабляется, и весь – как на ладони.

– А ты записывай эти ситуации. Могут получится рассказы.

– А зачем?

– Чтобы не просто прожигать жизнь, как ты говоришь.

– Ты так и не поняла меня. Мне просто ничего не хочется.

– Мне тоже ничего не хотелось. Год назад. Когда умер человек, которого я любила больше жизни.

– А теперь хочется?

– Я этой весной крестилась. И мне открылись какие-то очень важные вещи…

– Какие же?

– Прежде всего, что смерти нет.

– Смерть есть. Я её видел.

– Да, смерть есть. Я её тоже видела. Но смерть – это не конец. Я это хотела сказать. Мы все обязательно встретимся!

– Хорошо бы… Только ведь это – сказка…

– В том-то и дело, что не сказка.

– Вот этим и отличается верующий от неверующего. Скажи, а зачем ты крестилась?

– Хотела начать новую жизнь.

– Ну, и как? начала?

– Начала.

– И какой-то смысл проглядывает в твоей жизни?

– Я его ищу.

– А… так ты ещё не нашла?

– Мне кажется, смысл жизни в любви.

– Любовь проходит.

– Нет!

– Проходит, я знаю.

– Нет!

– Жаль, что мы не встретимся с тобой лет через тридцать, чтобы узнать, кто из нас окажется прав, – сказал он.

Так мы сидели с ним в тёмном вигваме, пока лучи солнца не просочились в узкие окна… Пока не пришла уборщица и не открыла нас. Она испугалась, увидев нас внутри. А потом смеялась.

Потом я засобиралась на электричку, но Володя сказал:

– Сначала я тебя накормлю.

И повёл меня в соседнее кафе, где у него работали поварихами знакомые девчонки. Он сказал им:

– Надо накормить человека.

И они наложили нам на тарелки, горой, пахучего картофельного пюре и по две большие котлетины.

– Ой, зачем так много? – испугалась я.

– Ешь! – строго сказал он. – А то тебя в профиль почти что нету, – засмеялся он.

Потом он проводил меня на электричку и на прощанье сказал:

– Знаешь, Машка, я хотел бы, чтобы ты оказалась права. Насчёт смысла жизни. А ещё мой тебе завет: никогда больше не ночуй на пляже!

– Я больше не буду! – засмеялась я. – Спасибо тебе за всё.

– Да ладно, чего там…

Последний день в Риге.

Запомнился смешной случай. Шла по улице, мне навстречу – какой-то мужчина, что-то спросил меня по-латышски.

– Извините, я вас не понимаю, – сказала я.

И вдруг… он закричал на меня! На плохом русском:

– Как не стыдно – не знать родного языка! – кричал он, страшно разгневанный.

– Но… я не латышка, – оправдывалась я.

– Кому вы говорите, что вы – не латышка? У меня что, своих глаз нет?!

Мне было совершенно не обидно. Мне было смешно и… приятно, что меня принимают за местную.

Что было в Риге ещё в тот день?… Конечно, я хотела услышать свой любимый орган. Конечно, я пошла в Домский собор, в котором ещё никогда не была.

А не доходя до Домского собора – я увидела дом, а в нём – маленькое окошко на первом этаже, и в этом окошке – много-много кактусов… Целая выставка кактусов. Такое уютное колючее, цветущее окошко…

И потом, сколько раз я не приезжала бы в Ригу, мне обязательно нужно было увидеть это окошко. И витражи Домского собора. И услышать орган. И пройтись по Рижскому взморью, по белым песчаным дюнам… слева – светло-голубое море, справа – тёмно-зелёная полоса соснового леса… Шорох волн и шорох сосновых игл… и шорох вечных песчинок под ногами…

Таллинн. Утро. Ещё один город-сказка. Это уж совсем Андерсен! Черепичные крыши, трубы… флюгера… узкие улочки и толстые вековые стены домов, толстые круглые башни и узкие, как бойницы, окна. Дома, тесно прижавшиеся друг к другу… они стоят сплочённо, как воины, защищая свой внутренний мир. Никаких арок, как в Питере. Во внутренний таллиннский двор попадаешь, пройдя сквозь подъезд. А двери подъездов, как можно догадаться, в прежние времена были на тяжёлых засовах. Впускали только своего. Действительно: мой дом – моя крепость. Как мне это всё по душе! И звонкий чистый булыжник под ногами, и сверкающие чистотой свежие газоны – фантастическая чистота кругом, нигде ни клочочка бумаги, ни окурка. Как же таллинцы любят свой город!