— Рад это слышать, — ответил кролик вежливо, — и надеюсь, обед тебе понравился.

— Крыса, довольно жесткая, — пробурчала сова. — Завтра я найду что-нибудь получше. Спокойной ночи тебе, и не ешь слишком много этой гадкой травы: от нее тошнит.

— Доброе утро, — ответил кролик, — спи спокойно. Я позову тебя, если появятся хищники.

Кролик, взглянув вверх, сказал сове, пока переваривал несколько дюймов травы:

— Я часто думаю, почему ты открываешь глаза, когда темно, и держишь их закрытыми, когда светло?

— Когда Я сияю, — ответила сова, — темноты нет, поскольку темнота — это просто отсутствие света, и тогда Я наблюдаю, как ты беспрестанно ешь все, что дает земля. Когда Я перестаю сиять, ничто не может появиться.

— Значит, наши миры разные? — предположил кролик.

— Нет никаких миров, — резко сказала сова, щелкнув клювом, — кроме того, который появляется, когда Я сияю.

— А что появляется, когда сияет солнце? — спросил кролик.

— Я и есть солнце, — заключила сова. — То, что, по-твоему, ты видишь, — просто отражение в твоем расщепленном уме.

— Неужели? — ответил кролик, в сомнении подергивая носом. — Тогда почему ты и солнце не светите в одно и то же время?

— Я и есть «время», — добавила сова, — и любое «время» — это мое время. Более того, в данное «время» я начинаю чувствовать голод.

— Ладно, ладно, — вздохнул кролик, торопливо забираясь в свою норку.

— Зачем ты ешь столько травы? — спросила сова. — Трава вызывает рвоту.

— По-моему, она способствует пищеварению, — ответил кролик, — и я люблю ее.

— Почему ты не ешь улиток? — продолжила сова.

— Потому что я их ненавижу, — ответил кролик.

— Невероятно! — воскликнула сова. — Кто может любить, и что? Кто может ненавидеть, и что? Два самых бессмысленных слова в нашем языке!

— Любые двое, — предположил кролик, — ты и я, например.

— Абсурд, — продолжала сова, — как мы можем быть двумя?

— А почему нет? — спросил кролик.

— Потому что Я есть, а тебя нет, — заключила сова.

— Но в пространстве-времени… — предположил кролик.

— Ни в каком времени, — бросила сова, громко щелкая клювом в почти вертикальном падении.

— Возможно, — сказал кролик, ныряя в свою нору, — но не в этот раз!

— Я есть это-Я-есть, — сказала сова, — абсолютное Я, лишенное каких-либо объективных качеств.

— Неужели? — фыркнул кролик, наморщив нос.

— Объективно, Я есть все, что появляется в зеркале моего ума, что в абсолюте и есть Я.

— Ты так совсем не выглядишь, — заметил кролик.

— Ты смотришь только на то, что видишь, — ответила сова. — Ты, как обычно, смотришь не с той стороны.

— Я вижу только то, что впереди меня, и, когда поворачиваюсь, то, что сзади.

— Именно так, именно так, — ответила сова, — и ты видишь лишь то, чего нет!

— Тогда где все это? — спросил кролик.

— Внутри, внутри, — заверила его сова. — Все внутри. Вот увидишь! — добавила она, щелкая клювом и величественно хлопая крыльями, готовая к нападению.

— Я Ум, в котором появляется мир, — сказала сова кролику

— Правда? — ответил кролик, срывая сочный одуванчик и теребя его уголком рта. — Эта мысль не приходила мне в голову.

— Так и есть, — продолжала сова, — и мысли — не рыба, чтобы их могли ловить звери или люди.

— Почему? — спросил кролик.

— Они не объекты, — заявила сова, щелкнув клювом.

— Тогда что они такое? Субъекты?

— Такой субъект был бы объектом.

— Почему?

— Потому что ты делаешь его таковым.